6 января 1925 года советская комиссия покинула Тунис на французском военном корабле, однако переговоры между Францией и Советским Союзом продолжались. Тем временем в Западной Европе поднялась волна протестов против выполнения франко-советской договоренности по передаче кораблей Русской эскадры. Острая дискуссия по этому поводу развернулась и в Лиге Наций. Да и в самой Франции громко заговорили о советской угрозе французским заморским владениям и морским коммуникациям. От имени русской эмиграции с резким протестом выступил и барон Врангель, который напомнил, что в еще в конце 1920 года уступал Русскую эскадру исключительно Франции в залог ее расходов на содержание как личного состава, так и членов их семей.
И враждебная Советам кампания сделала свое дело. Париж согласился передать военные корабли, но лишь при условии, что Москва признает дореволюционные долги России Франции. Это было своего рода ультиматумом, так как вождями большевиков еще ранее было заявлено, что Советская Россия отказывается признавать какие-либо царские долги. Таким образом, Франция уклонилась от выполнения соглашения по флоту и корабли бывшей Русской эскадры так и остались стоять в Бизерте.
Покинутые экипажами, эти корабли как призраки стояли у стенки в Сиди-Абдалла. Целая армада, застывшая в безмолвии и неподвижности. Чуть слышен плеск волн меж их серыми бортами, да раздаются приглушенные шаги туземных часовых в форме с синими воротничками и в красных беретах с болтающимися на них помпонами.
Часть кораблей французы смогли продать другим странам, а остальные пошли на слом. Агония Русской эскадры длилась одиннадцать с лишним лет. Последним пошел на плаху линейный корабль «Генерал Алексеев». Армия молотобойцев не скоро справилась с могучим корпусом этого гиганта, и стук тяжелых молотов еще долго отдавался в сердцах русских моряков, оставшихся в Бизерте…
Однако от корабля остались четыре башни главного калибра с двенадцатью трехсотпятимиллиметровыми орудиями. В 1944 году они обстреливали Ла-Манш из немецкого форта на острове Гернси, когда их установили там после изъятия из арсенала Сиди-Абдалла во время немецкой оккупации Бизерты.
* * *
Незавидной была и судьба экипажей. Часть моряков покинула Бизерту, переехав в Европу, Америку и даже Австралию. Многие же остались в Тунисе.
Беженцы лагерей, куда влились экипажи кораблей прекратившей свое существование Русской эскадры, были в своей основной массе образованными людьми с хорошим знанием иностранных языков. А ведь флотские офицеры вместе с верхушкой гвардейских полков всегда являлись элитой Вооруженных сил Российской империи. Да и матросы их экипажей набирались в первую очередь из квалифицированных городских рабочих.
Поэтому моряки вполне могли рассчитывать на получение какой-либо работы, но та, к их сожалению, не только не всегда отвечала их возможностям, но зачастую не удовлетворяла и в моральном отношении. Тем не менее они соглашались, забывая о самолюбии. Ведь получение постоянной работы напрямую зависело от наличия французского гражданства. Но они не были гражданами Франции, потому что не соглашались на натурализацию, то есть отказ от российского гражданства и приобретение французского. При том что французские власти в Тунисе и приветствовали натурализацию, надеясь за ее счет увеличить численность французской общины по отношению к итальянской. Дело в том, что с приходом в начале 20-х годов к власти Муссолини* в Италии усилились ее притязания на Тунис, длившиеся еще с конца XIX века, и Рим рассчитывал на помощь в этом деле местной итальянской общины. Но русские моряки предпочитали оставаться гражданами России, надеясь на возвращение на родину после падения власти большевиков.
Со временем численность беженцев в лагерях значительно сокращалась, так как трудоспособные мужчины, найдя работу, увозили с собой и свои семьи. Кроме того, молодые семьи беженцев, созданные уже во время проживания в лагерях, как правило, стремились жить вне их пределов. А юноши и девушки зачастую отваживались на поездку в Европу в надежде поступить там в одно из учебных заведений или просто в расчете на удачу. Во всяком случае, к концу 20-х годов в Тунисе осталось 700 русских беженцев, из которых только 149 проживало в Бизерте и ее окрестностях.
Русские беженцы работали на общественных работах, в морском ведомстве — это кому, конечно, повезло, а также в аптеках, в кондитерских, кассирами и счетоводами в различных бюро, трудились землекопами на прокладке подземных магистралей или тянули телеграфные линии через пески Сахары. На местной электростанции тоже было несколько русских. И когда случалось, что гас электрический свет, жители лагерей беженцев неизменно спрашивали: «Опять этот Купреев? Что делает Купреев?», имея в виду бывшего инженера-механика, работавшего начальником смены на электростанции.
И ведь не зря же в шутку говорили: «Если вы увидите палатку на краю дороги или убежище под дубами Айн-Драхама, вам может пригодиться знание языка его обитателя: один шанс на два, что этот землемер или лесник — русский».
В особенно же тяжелом положении оказались высшие и старшие чины бывшей эскадры. Преклонный возраст, пошатнувшееся здоровье, отсутствие гражданских специальностей и, наконец, крушение идеалов, служению которым были отданы лучшие годы их жизни еще со времен Порт-Артура и Цусимы, не позволяли им полноценно и быстро адаптироваться к новым условиям. Так, вице-адмирал Ворожейкин разводил кроликов и коз, а некоторое время был даже кладбищенским рабочим. И уже затем получил место бухгалтера в одном из учреждений общественных работ. Контр-адмирал Беренс, бывший командующий эскадрой, шил из кусочков кожи женские сумочки на продажу, а генерал-майор Завалишин работал сторожем в лицее.
Женщины устраивались прислугой, их с удовольствием брали в гувернантки, а пациенты в больницах неизменно просили именно русских сиделок. Дамы признавались: «Мне не стыдно работать прислугой. Мне будет стыдно, если я сделаю это плохо».
И всех этих людей связывала общая мечта — как можно быстрее вернуться в свое Отечество.
* * *
Словно чудо Божье светится голубыми куполами посреди мусульманской Бизерты миниатюрная, белого камня, церковь Александра Невского. Идея ее создания родилась в 1935 году. На средства, собранные русскими моряками и членами их семей, а также от части доходов русских предпринимателей, создавших компанию по демонтажу кораблей Русской эскадры, в 1937 был заложен, а два года спустя построен храм — скромный и простой, ставший великой памятью Русской эскадре.
Завесой на Царских вратах храма стал сшитый вдовами и женами моряков Андреевский флаг. А иконы и утварь были взяты из корабельных церквей, подсвечниками же служили надраенные по флотскому обычаю до блеска снарядные гильзы. А на мраморной доске, установленной внутри храма, золотом вписаны названия всех 33 кораблей и судов Российского Императорского флота, пришедших в Бизерту в далеком 1920 году.
* * *
И все-таки сбылись чаяния русских людей, волей судеб оказавшихся в изгнании на чужбине, вдали от своего Отечества, большинство из которых так и не дожили до осуществления своей мечты…