Резко выдыхая, Теиёми направила путь к отбрасывавшей блики поверхности, обгоняя воздушные пузыри и ускоряясь. Её тело рассекло границу сред и описало дугу в воздухе. Стрекозы и плавучий остров скрылись, но над волнами висел отдалённо напоминавший косатку очертаниями и расцветкой пузырь, под которым сидели жабоплавы сухопутной разновидности, пушистые и без ласт. «Крепость! Я над Кашайской губой! Подморница всплывает! Это „Тельменец [165] “! Повторяю – это „Тельменец“»! «Ха! Колошенцы говорят, незваный гость хуже тельменца! Кого ж хуже незваный „Тельменец“»? «Откуда эта пробоина? И куда его несёт»?
Ненадолго погрузившись в воду после прыжка, Теиёми вновь рассекла волны спинным плавником. Вместо такого же плавника, из негибкой спины подморницы-«Тельменца» торчал нарост из металла, тоже показавшийся из воды. Перед наростом высилось непонятное приспособление. Из открывшегося в наросте отверстия, к нему подбежали по хребту подморницы три жабоплава, один почему-то с металлическим отростком вместо одной из верхних конечностей, и тут же принялись направлять трубкообразную часть приспособления в сторону настила с целителями. Те совершенно не обращали внимания на происходившее рядом – Игалук-следующий-за-луной приник ухом к боку Рееккири-белой-тени-быстрого-охотника-сокрушителя-лодок, ещё пара жабоплавов снова склонилась над своими устройствами, а Шварнедь-останавливающая-кровь стояла на краю настила, исторгая непонятный негромкий звук, полный тоски. Капли воды почему-то стекали из её глаз. Подплыв поближе, Теиёми вновь ощутила вкус смерти. «Всё»! – Игалук-следующий-за-луной слабо хлопнул передней конечностью по воде. В многообразии звуков, доносившихся до Теиёми с разных направлений и дальностей, чего-то не хватало. Молодые косатки обменивались беспокойными кличами, к ним присоединились и охотники. Приспособление на спине «Тельменца» лязгнуло, один из жабоплавов под пузырём в воздухе чем-то затрещал в ответ, чуть позже, металл подморницы зазвенел, несколько маленьких, но очень быстрых предметов пронзили водную поверхность, два жабоплава недружественной стаи упали в воду и стали погружаться, оставляя за собой расплывавшиеся кровавые следы, а третий сделал резкое движение, отчего приспособление громко кашлянуло, и из его трубчатой части вылетело что-то продолговатое, со свистом волоча за собой быстро удлинявшийся тонкий хвост. Предмет пролетел над настилом и упал в воду. «У гарпунной пушки – сам Ду Сани! Стреляй, что смотришь! Сейчас он разрывным зарядит»! – квакнул кто-то из-под воздушного пузыря. «Зарядку переклинило»! Одновременно, Теиёми поняла, каких звуков вдруг недостало в мире. Ритм неровного дыхания вожака больше не смешивался с шипением вставленной в его дыхало трубки, и неуверенное биение сердца Рееккири-белой-тени-быстрого-охотника-сокрушителя-лодок затихло. Прозвучал клич Пееруиа-ловца-летучих-рыб – не гордый зов матёрого самца, а жалобный вопль детёныша, отбившегося от стаи. Непроизвольно наполнив голос тонами потери и страха, Теиёми принялась вторить отцу. Вместе с ними закричали и другие косатки, только Икке-победитель-кракена молчал. Он повернулся, вырывая из бока целительскую иглу с кишкой, и, кровоточа, поплыл к «Тельменцу». Киекке-убийца-ската направился за ним.
Косатка никогда не нападала на жабоплава. Это не было просто неподобающе – такого вообще никогда не случалось. Но Икке-победитель-кракена и Киекке-убийца-ската с разгона выскочили на металлическую спину подморницы, помогая себе грудными плавниками, щёлкнули челюстями, и под потерянные крики стаи разорвали Ду-сани-расточителя-рыбы-мучителя-китов надвое, как морского льва-недомерка.
– Тьма… хтонический безгласный зов…
Холод… ветер с древних ледников…
Страх… пронзительный предсмертный крик…
Камень… руны старше первых книг…
Холодно небо, огонь жарко пышет,
Нагльфар всплыл под воронов кличи.
Битвы призыв, бури порыв –
Меч вздымай и бейся, пока ты жив!
Хриплый, старательно прокуренный, любовно пропитой рёв Врума штурмана слился в странной гармонии с высоким и чистым пением Кьело́ потешницы. Электроскрипка Адусви́нты исторгла заключительный клёкот агонии, не до конца потонувший в хлопках и воплях – не в силу неблагодарности слушателей, а по причине их нехватки: путешественников через Море Тьмы Островов в этот перелёт оказалось примерно на треть меньше, чем обычно. Стали слышны обычные звуки – приглушённый свист ветра, электрическое гудение и щелчки оборудования, и могучая рапсодия питаемых жаром атомного распада турбин.
– Хорошая песня, за душу берёт, – определил незнакомый К#ва́ре [166] женский голос.
– Вот я тя щас возьму за душу, – радостно-плотоядно посулил в ответ мужской.
Обнявшись по очереди с Кьело, Адусвинтой, и Ингмаром лирником, штурман спустился вниз по трапу. Прошелестев длинным платьем, Кьело последовала за ним. Нажир пододвинул складной стул поближе к Ингмарову, развернул меха, пробегаясь пальцами по кнопкам, и скоморохи завели что-то плясовое.
Луна проглядывала сквозь облака, даже в её неярком прохладном сиянии разноцветные, по объяснению Кромбьёрна шкипера, из-за пепла в стратосфере, извергаемого огнедышащей горой посреди Завечернего моря. Под шелест турбин, «Хранительница Меркланда» скользила над смутно видными саженях в двадцати внизу – больше в свете из окон, чем в лунном – вспененными гребнями волн. Следить за тем, как эти гребни с бешеной скоростью исчезают из вида, было довольно занимательно с четверть часа, но до окончания пересечения Моря Тьмы Островов оставались ещё добрые сутки.
На окоёме показался большой парусник – семь мачт, жёсткие четырёхугольные паруса с промежуточными рейками. Тем же курсом шло несколько двухмачтовых судёнышек – сересские рыбаки и плавучий рыбообрабатывающий завод. С кормы корабля-завода заморгал огонёк: «Ясного неба». Из-под прогулочной палубы «Хранительницы» ответные вспышки передали благоволительное пожелание «Попутного ветра».
К#варе отвернулась от окна в полтора её роста. Под остеклением прогулочной палубы собралась примерно половина путешественников, остальные спали по каютам. На самом деле, в переплётах, естественно, было не стекло, а трёхслойный прозрачный бутерброд, где обязанности хлеба, сметаны, и колбасы выполняли поликарбонат, боросиликат, и сильмарилит. С платившими за проезд мешалось и изрядно ватажников. Некоторые радели о развлечении путешественников, как то стюард, Ингмарова троица со скрипкой, колёсной лирой, и гармонью, и пара заводил-танцовщиков. Ещё с полдюжины механиков и электриков заботились о собственном развлечении, даже после полусуточной вахты предпочтя сну более возвышенный досуг. Некоторые резались в гнефатафль [167] , Ингви, помощник штурмана, вместе с парой туайцев стоял в раздумье у высокой шестиугольной доски для игры в Три Воинства [168] .