– Бей уже, пока кит не передумал отдавать свою жизненную силу! – прокричал с умиака Смеется Невпопад.
– Ты достойно боролся за свою жизнь, – закончил шаман и обеими руками вонзил копье в еле заметное углубление посередине китовой спины.
Железное лезвие в руку длиной проскользнуло вдоль кости и рассекло позвоночный столб. Защитник Выдр почувствовал, как тело кита содрогнулось под его ногами. Движение хвоста остановилось, из дыхала больше не поднимался пар. [76] Гребцы второго умиака вытаскивали из воды гребцов первого, Брат Косатки вонзил в тело кита, уже покинутое его инуа, которая отправилась к Седне, гарпун с зазубренным костяным наконечником, за которым в костяное же ухо был продет ремень, сплетенный из полос моржовой шкуры, приговаривая:
– Сейчас мы оттащим его к кромке льда, там же разделаем, чтоб все другие друзья Ауканека могли из моря видеть, что ни один кусочек не пропал, и что жертва их брата даст жизнь многим. Мясо мы будем есть несколько лун, жилы пойдут на тетивы луков, обвязку каркасов нарт, каяков, и умиаков, а из желудка и кишок мы сделаем вместилища для топленого жира. Если сами все не сможем обработать, соседей позовем, поделимся.
– Брат Косатки, с этим что делать? Не дышит! – Белый Ястреб указал на одного из вытащенных из воды Инну.
– Переверни-ка его и спиной двинь ко мне, – отозвался старый шаман, передавая ремень другому охотнику. Он обхватил утонувшего, с которого Белый Ястреб и Игрок в Шашки уже стащили верхнюю и нижнюю кухлянки, сзади и резко сдавил ему живот под грудной клеткой. У того из рта хлынула вода. Шаман повторил движение. На второй раз, воды было меньше.
– Сейчас его инуа не знает, оставаться здесь или отправляться за небо, – пояснил Брат Косатки. – Если его тело дышит, обаче, инуа может решить остаться.
Шаман ударил утонувшего в грудь кулаком, наклонился к нему, набрал полные легкие воздуха, и выдохнул охотнику прямо в рот. Тело вздрогнуло, утонувший судорожно закашлялся, схватил рукой за рукав камлейки Брата Косатки, и открыл глаза.
Защитник Выдр все еще стоял на спине кита. Киты этого вида не тонули после смерти, поэтому не было нужды привязывать к веревкам поплавки из надутых воздухом тюленьих шкур. Море было довольно спокойным. У дальнего, северного берега пролива, от ледника откололся и соскользнул в воду огромный кусок старого, грязного льда, перемешанного с камнями, и кусками деревьев, подобранными двигавшимся льдом невесть когда. После заметной задержки, до Инну в умиаке донесся грохот падения льдины в море. Молодой генен пригляделся к деревьям, вмерзшим в лед. Издали они казались маленькими, но на самом деле были во много раз больше сосенок, росших на южном берегу. «Раз ледник несет такие деревья, значит, когда-то они росли на северном острове?» – подумал Защитник Выдр. – «Но сколько живут Инну, на их памяти северный остров всегда был покрыт льдом на высоту многих, многих ростов, как же такое могло получиться? Может, эти деревья остались от одного из миров, сотворенных Вороном до того, как он сделал наш мир?» Его сбил с мысли требовательный писк. Длинный Хвост, плававший у бока китовой туши и подлизывавший кровь, текшую из одной из ран на теле кита, явно хотел чего-то более питательного.
В лодке, Черный Медведь, пришедший в себя почти уже было утопленник, рассказывал:
– Когда я шел ко дну, глубоко на дне моря я увидел очень красивую женщину с длинными волосами. Ее волосы шевелились в воде, как водоросли. К ней подплывали киты, тюлени и косатки. Они казались маленькими рядом с ней, размером не больше, чем ее пальцы.
– А руки ее ты видел? – перебил Игрок в Шашки.
– Нет, руки она прятала в рукава кухлянки. Женщина увидела меня и улыбнулась, но тут меня за шиворот схватила огромная выдра, и потащила от нее, а за той выдрой плыла еще одна выдра поменьше.
– Так Защитник Выдр, он обращается в выдру под водой? – спросил Игрок в Шашки.
– Нет, – объяснил старый генен. – В мире духов он обращается в выдру. Пока инуа Черного Медведя определялась, отправляться ей за небо или обратно в его тело, Черный Медведь одновременно видел наш мир и мир духов, с Седной на дне моря.
С берега, незамеченные китоловами, за ними наблюдали двое, спрятавшись на вершине утеса в зарослях стланика. Один из них, помоложе и повеселее на вид, был снаряжен в доспехи из черепаховых панцирей. На голове молодого охотника сидел шлем из черненой меди, венчавшийся хохолком из тщательно подобранных орлиных перьев. Другой был почти наг, несмотря на холод, и держал в руках длинный лук. Его кожа была покрыта сложным переплетением узоров и местами раскрашена в синий и красный цвета, длинные черные волосы, подбритые на висках, заплетены в косу.
– Ты прав, Идущий в Собственной Тени, – сказал охотник в черепаховых доспехах, хлопнув рукой по обтянутой акульей кожей рукояти бронзового меча на поясе. – Это великий охотник и сильный шаман. Но поможет ли он разгадать загадку, которую не смог разгадать шаман клана черепахи?
– Ты не верил мне, Бегущий Быстрей Оленя, – напомнил его собеседник, казалось, совершенно не обращавший внимания на холодный влажный ветер, дувший с моря. – Ты смеялся, когда я тебе рассказал, что в одном стойбище два волшебника, один из которых может говорить с косатками, а другой – плавать под водой, как тюлень. Ты видел, как старый торговался с Великим Духом за душу утонувшего, и обменял ее на жертву своего дыхания?
– Так кого из них мы выберем?
– Зачем выбирать то, что не нужно выбирать? Великий Дух поможет решить, кто из них тебе поможет. Расскажи все-таки, что ты видел, когда шаман со змеей в волосах дал тебе грибов? Все духи собрались вокруг мертвого кита, они нас не подслушают.
– Ты знаешь, почему я к нему пошел. Два раза подряд на охоте промахнулся, оправлял оникс в серебро, рука соскользнула, вот такой, – воин показал кулак, – Вот такой кусок без единой жилки или включения разбил…
– Тебя кто-то заговорил, но ты не хотел, чтобы в нашем клане узнали, что ты ходил ко мне, и потому ты пошел к шаману-змееносцу, когда гостил в клане черепахи. Не самое мудрое решение, но что сделано, то сделано.
– Шаман достал грибы, разделил их на три части, две больших, одну маленькую, и сказал, что нам нужно вместе отправиться в путешествие по миру духов, чтоб найти, кто сделал заговор. Я съел часть грибов, он тоже, а маленькую кучку он дал змейке.
– И что ты увидел?
– В том-то и дело, что ничего! Темнота, пришел в себя, половиной лица не могу пошевелить, потом пол-луны так и ходил.
– Я помню. Змееносец, тот вообще чуть в мире духов не остался. Что же он тебе сказал?
– Он сказал, что это не совсем заговор. Кто-то использовал против нашего клана все наши же распри, воровство, и невыполненные обещания, и привязал их ко мне.
Лицо почти нагого потеряло всегдашнее мудро-беспристрастное выражение – он вытаращил глаза на собеседника, потом сделал несколько глубоких вздохов, пробормотал что-то, и, вновь озарившись вековым спокойствием, сказал: