Потом добавила:
– Знаешь… я рада тебя видеть.
– Папа твой позвонил, – сообщил Женя. – Сказал, тебя неделю здесь продержат. Типа, нужна поддержка. Вот я и принес поддержку, держи.
И спрятал под подушку Есени плоскую фляжку…
…Прокурор Стеклов сидел на стуле возле палаты дочери, когда в коридоре показался Меглин.
– Она спит, – сообщил прокурор. И, помедлив, добавил:
– Предполагалось, ты будешь ее оберегать.
– Ты ничего не перепутал? – сказал Меглин. – Ты ее отец.
– Поэтому решения принимать мне. После больничного она к тебе не вернется.
Меглин кивнул и ушел.
Ночью они с Глухим сидели возле компьютера Федора.
– Он про нас знал слишком много, – сказал Меглин. – Я хочу понять, кто сливал.
– Информацию по Есене он получил от одного подписчика в их группе…
– Ты его можешь выследить?
– Пытался, не получилось. Динамический адрес. Сейчас он, типа, в Гонконге.
– Он в сети? Стукнись к нему.
– Что писать?
– Пиши: «Привет».
На экране появился ответ: «Привет».
«Спасибо. За мной должок», – написал Глухой – якобы от имени Федора.
Однако загадочный подписчик не купился на уловку.
«Как скажешь, майор, – написал он. – Как подруга себя чувствует?»
– Он тебя раскусил, – заметил Глухой.
– Пиши: «Кто ты?» – скомандовал Меглин.
Некоторое время экран пустовал, потом появилась надпись:
«ТЫ МЕНЯ НЕ ПОЙМАЕШЬ»…
Обманутая верность ищет одного – разрушения.
Метод
Когда Есеня возникла на пороге жилища Меглина, хозяин встретил ее без особой радости в глазах.
– Ты же на больничном, – сказал вместо приветствия.
– Выписали, – ответила девушка. – Я сейчас в отпуске.
– Отец знает, что ты здесь?
– Я не обязана ему докладывать.
Войдя в комнату, Есеня повернулась к Меглину и сказала:
– Ты был прав насчет оружия. Я оказалась не готова. Когда я лежала в багажнике и задыхалась, я пообещала себе: если выберусь, больше такого не допущу. Никогда. Научи меня.
– Чему?
– Не быть жертвой.
Сыщик постоял некоторое время, будто размышляя, потом сказал:
– Иди ко мне.
– Что? – удивилась девушка; этого она не ожидала.
Сыщик молчал, и она подошла к нему. Ближе… Совсем близко…
В тот момент, когда она думала, что он ее обнимет, Меглин вдруг схватил ее за горло и начал душить.
– Хотела уроков? – спросил он. – Вот тебе первый: всегда ожидай нападения.
Отбросил девушку, словно тряпку, пошел к столу, взял штопор и стал откупоривать бутылку вина. Стоя спиной к девушке, произнес:
– Урок второй. Не жди, когда к тебе повернутся. Бей в спину, это ведь преимущество.
Есеня бросилась на него, но сыщик выкрутил ей руку и прижал к столу.
– Урок третий, – сказал Меглин. – Не нападай без оружия.
– Ты же против оружия?
– Плохо слушаешь. Я против пистолета. Он тебе не союзник, а враг. Ты о нем заботишься, не он о тебе.
Отпустил ее, налил себе вина. Продекламировал:
– Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое.
Схватил бутылку, разбил ее о край стола и приставил «розочку» к горлу девушки:
– Поняла?
– Ну да, – ответила Есеня.
Меглин глянул вниз и увидел, что она приставила к его животу зажатый к руке штопор. Он одобрительно усмехнулся.
– Вы знаете, что такое «синдром крота»? – спросил Седой.
– Да, ведь я прошла курс оперативной психологии, – ответила Есеня. – «Синдром крота» – опасность утраты двойным агентом системы четких ориентиров. Основан на парадоксе: чтобы эффективно работать под прикрытием, агенту нужно принять ценности врага. Опасность заключается в том, что они могут вытеснить собственные ценности агента. Нужно уметь остановиться на грани.
– Вам не кажется, что вы ее перешли в какой-то момент?
Есеня задумалась. В это время второй следователь, Худой, толкнул по столу карандаш, который затачивал, и тот покатился к краю. Есеня молниеносно схватила карандаш, зажав его, как нож.
– Вы понимаете, о каком деле пойдет речь, – сказал Седой. – Начинайте.
Посреди цветущего луга лежала мертвая женщина. Ноги раздвинуты, руки сложены на груди, на лице – букет полевых ромашек.
– Уже девятая! – рассказывал московским сыщикам местный следователь, пожилой краснолицый дядька. – Весь город на ушах стоит. Все убитые – молодые, красивые девчонки. Эксперты говорят, убиты заточкой. Перед смертью изнасилованы. У некоторых вещи ценные украдены – цепочки, кольца. Сначала даже думали – обыкновенный грабеж, а цветы для отвода глаз. Но потом стало ясно, что золото он до кучи забирает, урод. Кем же надо быть, чтобы вот так… Тридцать ударов…
– Тридцать семь, – поправил Меглин.
Он присел возле трупа, погрузил палец в одно из отверстий. Еще раз поправил следователя:
– Не заточка, отвертка.
Не вставая, огляделся. С нижней точки лучше была видна смятая трава – путь, по которому убийца и жертва пришли на это место.
– Он возвращался к машине. Зачем? – вслух размышлял Меглин.
Снова повернулся к убитой, протянул руку:
– Прости, милая.
Снял с лица жертвы букет ромашек, вгляделся в рот, сообщил:
– Он вырвал два зуба. Ходил в машину за плоскогубцами.
– Руки сложены на груди, как у покойника, – заметила Есеня. – Такая поза жертвы означает раскаяние, нам говорили на криминологии.
– Вас обманывали, – ответил Меглин. – Раскаяния нет. Это его воспоминание, что-то очень личное. Нарви букет.
Есеня уже привыкла не удивляться странным распоряжениям сыщика. Прошла по лугу, собирая цветы.
За ней с недоумением наблюдала следственная группа. Нарвав букет, девушка подала его Меглину. Он положил его рядом с тем, что обнаружили на лице жертвы. Спросил:
– Что видишь?
Есеня сравнила букеты.
– Мои все одной длины, – сказала. – А там несколько ромашек с более длинными стеблями.
– За женщин руки думают, – объяснил Меглин. – Под вазу рвут, одного размера. А его руки, интересно, о чем думали?