— Хвала небесам! — вздохнула Софи. — Прямо гора с плеч. А ты знаешь, что это ифрит?
— Ифриту тоже не пробиться, — заверил её Салиман. — А что Хоул-то делал?
— Ругался, — прошипела Софи. — По-валлийски. А потом отослал Майкла и нового ученика тоже. И меня хотел отослать. Но я ему говорю: если они с Кальцифером тут, то я тоже, и неужели он не может наложить на меня такое заклятье, чтобы ифрит меня просто не заметил? И мы об этом чуточку поспорили…
— И с чего вдруг? — хихикнула Летти. Лицо у Софи явственно порозовело, и она с достоинством вскинула голову:
— В общем, Хоул принялся нудить — пусть, мол, я не путаюсь под ногами, безопаснее всего мне будет в Уэльсе, у его сестрицы, а он же знает — я её на дух не переношу, а я ему говорю: от меня больше проку здесь, в замке, если похититель не будет знать, что я здесь. Ну и, в общем… Тут она закрыла лицо руками. — В общем, когда появился ифрит, мы всё ещё ругались. Раздался жуткий рёв, всё потемнело и перепуталось. Помню, что Хоул выкрикивал кошачье заклинание — он так спешил, что половину слов глотал — а потом как заорёт на Кальцифера…
— Кальцифер — их огненный демон, — учтиво объяснила Летти Абдулле.
— Как заорёт, чтобы Кальцифер убирался прочь и спасался, потому что с ифритом им даже вдвоём не справиться, — продолжала Софи. — И тут замок взлетел надо мной, будто крышка с маслёнки. А когда я пришла в себя, то была уже кошкой в горах к северу от Кингсбери.
Летти с кудесником Салиманом переглянулись над склонённой головой Софи.
— А почему именно в тех горах? — удивился кудесник Салиман. — Ведь замка поблизости не было…
— Замок находится в четырёх местах сразу, — ответила Софи. — Думаю, что меня выбросило где-то посерёдке. Могло быть хуже. Там оказалось полно птиц и мышей.
Прелестное личико Летти сморщилось от отвращения.
— Софи! — запищала она. — Ты ела мышей?!
— А почему бы и нет? Кошки их едят, — ответила Софи, снова с достоинством вскидывая голову. — Мыши очень вкусные. А вот от птиц я не в восторге. Перьями можно подавиться. Только… — Она всхлипнула и снова закрыла лицо руками. — Только для меня это было неудачное время. Примерно через неделю после этого родился Морган, и он, конечно, котёнок…
Это повергло Летти ещё в больший ужас, нежели известие о том, что её сестра питалась мышами. Она расплакалась и порывисто обняла Софи:
— Ой, Софи! И как же ты?..
— Как и все кошки, — сказала Софи. — Кормила да вылизывала. Не бойся, Летти. Я его оставила с одним солдатом, другом Абдуллы. Этот человек убьёт всякого, кто обидит его котёночка. По-моему, — обернулась она к кудеснику Салиману, — теперь мне надо сходить за Морганом, чтобы ты и его превратил в человека.
Кудесник Салиман был не в меньшем расстройстве, чем Летти.
— Жалко, что я этого раньше не знал! — проговорил он. — Если он родился в кошачьем обличье под воздействием того же заклинания, то весьма вероятно, что он уже превратился. Сейчас узнаем. — Он подошёл к одному из круглых зеркал на стене и стал делать круговые пассы.
Зеркало тут же отразило комнату в гостинице — точнее, все зеркала отразили её под разными углами, словно бы висели на её стенах. Абдулла смотрел то в одно, то в другое, и то, что он там увидел, встревожило его не меньше, чем остальных. Ковёр-самолёт по какой-то причине был расстелен на полу. На нём лежал толстенький розовый голый младенец. Хотя этот младенец был ещё совсем мал, Абдулле стало ясно, что характер у него не слабее, чем у Софи. И он всячески проявлял этот характер. Руки и ноги молотили воздух, лицо перекосилось от ярости, а рот стал сердитой квадратной пещеркой. Хотя звуков из зеркал не доносилось, было ясно, что Морган не на шутку разозлился.
— А это кто? — спросил кудесник Салиман. — Я его раньше не видел.
— Дальнийский солдат, о созидатель чудес, — понуро отвечал Абдулла.
— Кого-то он мне напоминает, — заметил придворный маг.
Солдат стоял рядом с вопящим младенцем, вид у него был беспомощный и перепуганный. Вероятно, он надеялся, что джинн сумеет что-то сделать. Так или иначе, в одной руке у него была бутылка. Однако джинн вырывался из бутылки несколькими струйками растерянного синего дыма, а на конце каждой струйки виднелась голова с зажатыми ушами, и вид у всех голов был такой же беспомощный, как и у солдата.
— Бедный ребёночек! — ахнула Летти.
— Лучше скажи — бедный солдатик, — отозвалась Софи. — Морган вне себя. Он же никогда не был никем, кроме котёнка, а котята умеют гораздо больше, чем маленькие дети. Он злится, потому что не умеет ходить. Бен, а ты не можешь…
Последние слова Софи заглушил оглушительный треск рвущегося шёлка. Комната содрогнулась. Кудесник Салиман что-то крикнул и бросился к двери — а там ему пришлось поспешно отскочить в сторону. Целая толпа визжащих и воющих непонятных существ вывалилась из стены у двери и скрылась в противоположной стене. Мчались существа так быстро, что разглядеть их не удалось, но на людей они похожи не были. У Абдуллы остались смутные воспоминания о множестве когтистых лап, о чём-то струящемся и вовсе безногом, о тварях с одним безумным глазом и о других тварях со множеством глаз, словно у насекомых. Он видел зубастые головы, длинные языки, огненные хвосты. Одно из существ, которое двигалось быстрее прочих, казалось и вовсе комом грязи.
Потом они исчезли. Дверь распахнулась и вбежал перепуганный ученик.
— Сударь, сударь! Чары разрушены! Мы не смогли удержать…
Кудесник Салиман схватил молодого человека за руку и потащил его в соседнюю комнату, крича через плечо:
— Вернусь, когда смогу! Принцесса в опасности!
Абдулла поглядел в зеркало, чтобы посмотреть, как там солдат с младенцем, однако теперь зеркала не показывали ничего, кроме уставившихся в них встревоженных лиц — его собственного, Софи и Летти.
— Зараза! — сказала Софи. — Летти, ты можешь их запустить?
— Нет. Они только Бена слушаются, — ответила Летти.
Абдулла подумал о расстеленном ковре и о бутылке с джинном в руке солдата.
— В таком случае, о парные жемчужины и прелестнейшие пери, — сказал он, — я, с вашего позволения, поспешу обратно в гостиницу, покуда постояльцы не стали очень уж жаловаться на шум.
Софи и Летти хором ответили, что тоже идут. Абдулла был не вправе их винить, однако в течение ближайших минут едва не начал это делать. Летти, в её интересном положении, судя по всему, не могла быстро бегать по улицам. Когда они пробирались через руины и развалины разрушенных чар в соседней комнате, кудесник Салиман на секунду отвлёкся от лихорадочного строительства среди хаоса каких-то новых устройств и велел Манфреду заложить коляску. Манфред умчался выполнять приказ, а Летти увела Софи наверх, чтобы переодеть во что-нибудь приличное.
Абдуллу оставили мерить шагами прихожую. К чести всех участников, ждать ему пришлось не больше пяти минут, однако за это время Абдулла раз десять подходил к входной двери и дёргал её, чтобы лишний раз убедиться — дверь заколдована и открыть её невозможно. Он думал, что сойдёт с ума. Прошло добрых сто лет, прежде чем в прихожую спустились Софи и Летти — обе в элегантных нарядах для визитов — и Манфред распахнул дверь, за которой на булыжной мостовой обнаружилась открытая коляска, запряжённая прекрасным гнедым мерином. Абдулле страстно хотелось одним прыжком вскочить в эту коляску и подхлестнуть этого мерина. Но это было бы совсем неучтиво. Ему пришлось ждать, пока Манфред подсадит в коляску дам и заберётся на козлы. Не успел Абдулла втиснуться рядом с Софи, как коляска тронулась, элегантно стуча колёсами по мостовой, но ему всё равно казалось, что едут они непростительно медленно. Ему была невыносима сама мысль о том, чем там занимается солдат.