Оказалось, «Трэвелодж» есть в Хай-Холборне. Сойдет. Она немного успокоилась. Пряча глаза от посетителей, сидевших за стойкой, Робин пошла за вторым бокалом вина. Маме, что ли, позвонить, пронеслось у нее в голове, но от этой перспективы опять навернулись слезы. Выдержать любовь и сочувствие Линды было бы ей не под силу.
В паб зашел все тот же здоровяк в шапочке, но Робин сверлила взглядом сдачу и вино, чтобы у мужчин не возникло мысли, будто она хочет кого-нибудь подцепить.
От второго бокала Робин расслабилась. Ей вспомнилось, как в этом самом пабе Страйк до того надрался, что едва стоял на ногах. Это был единственный раз, когда он поделился чем-то личным. Возможно, из-за этого ее подспудно тянуло именно сюда, подумала она, изучая купол из цветного стекла. А куда еще идти, когда узнаёшь, что любимый тебе изменил?
– Ты одна? – прозвучал мужской голос.
– Жду кое-кого, – ответила она.
С ней говорил слегка расплывавшийся в ее глазах жилистый блондин с блеклыми глазами, и Робин понимала, что он ей не верит.
– Я могу подождать с тобой?
– Ни хрена ты не можешь, – сказал другой, знакомый голос.
Страйк деловитым, хмурым взглядом вперился в незнакомца, и тот неохотно ретировался к дружкам.
– Ищу тебя, – сказал Страйк.
– Как ты догадался?..
– Я сыщик. Это уже который? – спросил он, кивнув на бокал вина.
– Всего лишь первый, – соврала она, и Страйк пошел за следующим, а также за пинтой «Дум-бара» для себя.
Пока он делал заказ, громила в шапочке улизнул через дверь, но Страйк пристально разглядывал блондина, который до сих пор не отрывал взгляда от Робин и окончательно сдался лишь после того, как грозный Страйк с двумя напитками сел напротив нее.
– Что происходит?
– Ничего.
– Не надо мне тут. Сидишь как в воду опущенная.
– Что ж… – сказала Робин, вливая в себя вино. – Считай, что я приободрилась.
Страйк хохотнул.
– Почему у тебя с собой дорожная сумка? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – А колечко где?
Робин открыла рот, чтобы объяснить, но ей помешали предательски подступившие слезы. После недолгой внутренней борьбы и очередного глотка она сказала:
– Я больше не невеста.
– Почему?
– Смешно слышать от тебя такой вопрос.
Меня развезло, думала она, словно глядя на себя со стороны. Надо же: захмелела от двух с половиной бокалов, а все потому, что без сна и еды.
– Смешно? – с недоумением переспросил Страйк.
– Мы же не говорим о личном… Ты никогда не касаешься личных дел.
– Насколько мне помнится, в этом самом месте я вывернулся перед тобой наизнанку.
– Один раз, – уточнила Робин.
По ее румянцу и сбивчивой речи Страйк определил, что бокал вина был уже не вторым. Одновременно веселясь и беспокоясь, он сказал:
– Думаю, тебе надо поесть.
– Точчч… тебе говорю, – забормотала Робин. – В тот веччч… когда ты был… а потом ели кебаб, а я не хоччч… – провозгласила она с достоинством, – кебаб.
– Не забывай, – сказал Страйк, – мы же не где-нибудь, а в Лондоне. Здесь, видимо, подают не только кебаб.
– Хоччч… чипсы, – выдавила Робин, и Страйк тут же купил ей пакетик.
– Что происходит? – повторил он, вернувшись.
Посмотрев пару секунд, как она терзает целлофан, он забрал у нее пакет и надорвал его сам.
– Ничего. Пойду в «Трэвелодж», вот и все.
– В «Трэвелодж»?
– Да. Тут есть… как раз в этом…
Она посмотрела на вырубившийся телефон и поняла, что вечером забыла поставить его на зарядку.
– Не могу вспомнить где, – сказала она. – Оставь меня, я в полном порядке, – добавила Робин, роясь в дорожной сумке и пытаясь найти салфетку или платок, чтобы высморкаться.
– Ну-ну, – сказал он мрачно. – Лучше не бывает.
– Да все нормально. – В ее голосе звучала решимость. – Завтра выйду на работу вовремя, вот увидишь.
– Думаешь, я сюда сорвался потому, что меня волнует работа?
– Не заискивай! – пробормотала она, выглядывая из-за вороха бумажных платков. – Это невыносимо! Веди себя как обычно!
– И как это – как обычно? – спросил Страйк в замешательстве.
– Когда ты раздражен и неразгро… неразго…
– О чем ты хочешь поговорить?
– Да так, ни о чем, – соврала она. – Просто подумала… дрржаться… чисто на профессиональной.
– Что происходит у вас с Мэтью?
– А что происходит у вас с Элин? – парировала Робин.
– При чем тут это? – Страйка озадачил ее вопрос.
– Все при том же, – туманно проговорила она, осушая третий бокал. – Мне еще один…
– Переходим на лимонад.
Дожидаясь Страйка, Робин разглядывала потолок. На нем были изображены театральные сцены: Оберон и Титания в кругу фей [38] .
– У нас с Элин все в порядке, – сообщил он, вернувшись на место и решив, что встречная информация – самый легкий способ вызвать Робин на откровенность. – Я смотрю на вещи спокойно, и меня это устраивает. У нее дочь, и Элин не хочет, чтобы она ко мне слишком привязалась. Развод был тяжелым.
– Ясно. – Робин поморгала, сжимая в руке стакан колы. – Как ты с ней познакомился?
– Через Ника с Илсой.
– А они откуда ее знают?
– Они ее не знают. У них были гости, и Элин пришла со своим братом. Он – врач, коллега Ника. До этого никто ее не видел.
– Ясно, – повторила Робин.
Она даже забыла о собственных проблемах, отвлеченная этими скупыми сведениями о личной жизни Страйка. Так стандартно, так пóшло! Был в гостях, увидел симпатичную блондинку, разговорился. Женщины тянулись к Страйку… Робин не сразу пришла к такому выводу. Вначале она не видела в нем никакой привлекательности. Страйк и Мэтью настолько разные…
– А Илсе нравится Элин? – вдруг вырвалось у Робин.
Страйка поразила ее мгновенная проницательность.
– Ну, думаю, да, – слукавил он.
Робин потягивала колу.
– Ладно, – продолжил Страйк, с трудом подавляя раздражение. – Теперь твоя очередь.
– Мы расстались, – сказала она.
Техника ведения допроса подсказывала ему, что здесь нужно промолчать, и примерно через минуту правильность его решения подтвердилась.