Когда Страйк заказал себе сайду с жареным картофелем, а Робин – традиционный бутерброд с сыром и пикулями, беседа приняла новый поворот.
– Как по-твоему, на какой возраст выглядела жертва? – спросил Страйк. – Неужели на двадцать четыре?
– Я… я не уверена, – забормотала Робин, попытавшись, но так и не сумев заблокировать видение головы с гладкими пухлыми щеками и промерзшими насквозь глазами. – Нет, – после краткой паузы продолжила она. – Мне показалось… она… выглядела моложе.
– Вот и мне тоже.
– Я сейчас… на минуту… – выдавила Робин, вставая.
– Тебе нехорошо?
– Да просто по-маленькому… чаем опилась.
Он проводил ее взглядом и, осушив свою пинту, начал обдумывать одну версию, которой пока не поделился с Робин и вообще ни с кем другим. В Германии знакомая женщина-дознаватель показала ему некое школьное сочинение. Страйку врезалась в память последняя строка, выведенная аккуратным девчоночьим почерком на бледно-розовом листке.
Девушка взяла себе имя Анастассия и перикрасила волосы и никто не узнал куда она подевалась, она просто исчезла.
– Тебе самой хочется поступить точно так же, верно, Бриттани? – негромко спросила дознавательница на видео, которое Страйк отсмотрел позже. – Тебе хочется убежать и просто исчезнуть?
– Это всего лишь сочинение! – упорствовала Бриттани, пытаясь выдавить презрительный смешок; она сцепляла мизинцы и почти обернула одну ногу вокруг другой. Бледное веснушчатое лицо обрамляли жидкие белесые волосы, очочки то и дело сползали; Страйку она напоминала желтую канарейку. – Я все это выдумала!
В ближайшие дни должны были прийти результаты анализа ДНК, незаменимые для установления личности убитой, после чего полиция начнет запоздало устанавливать, кем в действительности была Оксана Волошина – если это ее настоящее имя. Страйк уже начал подозревать у себя паранойю: его преследовала мысль, что в том холодильнике хранилось тело Бриттани Брокбэнк. Но почему в первом письме, поступившем на его имя, стояло имя Келси? Почему лицо выглядело таким юным, по-детски гладким?
– Мне пора к Платине, – с грустью сказала Робин, которая вернулась и посмотрела на часы.
Похоже, одна из секретарш за соседним столиком отмечала свой день рождения: под визгливый смех подружек она извлекла из пакета красно-черный корсет.
– Можно не спешить, – рассеянно сказал Страйк в тот самый момент, когда перед ними поставили рыбу с жареной картошкой для него и бутерброд с сыром для Робин.
Пару минут Страйк молча жевал, а потом опустил нож и вилку, чтобы достать блокнот, просмотрел какие-то записи, сделанные у Хардэйкра в Эдинбурге, и взялся за мобильный. Робин, ничего не понимая, смотрела, как он вводит текст.
– Вот так, – только и сказал Страйк, перечитав набранное сообщение, – завтра выезжаю в Бэрроу-ин-Фернесс.
– Ты… завтра?.. – смешалась Робин. – Зачем?
– Там сейчас Брокбэнк – по крайней мере, так официально считается.
– Откуда ты знаешь?
– В Эдинбурге я выяснил, что в этот город переводится его пенсия, а сейчас сопоставил это с его старым домашним адресом. Сейчас там проживает некая Холли Брокбэнк. Определенно родственница. Уж она-то знает, где его искать. Если я смогу установить, что за последний месяц он не выезжал за пределы Кумбрии, то мы удостоверимся, что никакие ноги он не отсылал и в Лондоне за тобой не следил, согласна?
– Насчет Брокбэнка ты мне чего-то недоговариваешь, да? – Серо-голубые глаза Робин сузились.
Страйк пропустил ее вопрос мимо ушей.
– Я хочу, чтобы во время моего отсутствия ты сидела дома. Болван Повторный сам будет виноват, если Платина спутается с другим папиком. А мы обойдемся без его бабла.
– Тогда у нас останется один-единственный клиент, – заметила Робин.
– Сдается мне, у нас не останется ни одного, если этот псих будет разгуливать на свободе, – сказал Страйк. – Люди станут шарахаться от нас как от чумы.
– Как думаешь добираться до Бэрроу? – спросила Робин.
У нее назревал план. Не предвидела ли она такую возможность с самого начала?
– Поездом, – ответил он. – Ты же знаешь, взять напрокат автомобиль мне сейчас не по карману.
– В таком случае, – торжествующе начала Робин, – я отвезу тебя в новом – нет, он конечно, не новый, но бегает отлично – «лендровере»!
– С каких это пор у тебя появился «лендровер»?
– С воскресенья. Древний родительский конь.
– Так-так, – сказал Страйк. – Это же просто здорово…
– Но?
– Он был бы сейчас очень кстати…
– НО? – Робин чувствовала, что он чего-то недоговаривает.
– Я не знаю, сколько придется там торчать.
– Какая разница? Все лучше, чем дома томиться.
Страйк колебался. Не потому ли она так легко согласилась, что хочет ужалить Мэтью? – думал он. Нетрудно было представить, как отреагирует молодой финансист на поездку невесты к черту на рога в компании с боссом, да еще более чем на сутки. Еще не хватало, чтобы рабочие отношения использовались для возбуждения ревности в семье.
– Тьфу, дьявольщина! – вырвалось вдруг у Страйка; он вновь полез в карман за мобильным.
– Что такое? – встревожилась Робин.
– Совсем забыл… Вчера вечером у меня было назначено свидание с Элин. Черт… из головы вылетело. Жду тебя на улице.
Он вышел, предоставив Робин доедать бутерброд в одиночестве. «Почему же, – думала она, глядя, как Страйк, прижавший к уху мобильник, прохаживается по тротуару за высокими, во всю стену, окнами, – Элин не позвонила и не прислала сообщение, чтобы выяснить, где находится Страйк?» А отсюда был один шаг до другого вопроса, который встал перед ней впервые, независимо от подозрений Страйка: что скажет Мэтью, если она забежит домой за «лендровером» и дорожной сумкой, чтобы исчезнуть на неопределенный срок?
«Не ему жаловаться, – думала она, собирая дерзость в кулак. – К нему это больше не имеет никакого отношения».
И все же мысль о предстоящей встрече, пусть краткой, выводила ее из равновесия.
Страйк вернулся, закатывая глаза.
– Получил по мозгам, – кратко сообщил он. – Сегодня уже не отмотаться.
Робин не знала, почему от сообщения о предстоящем свидании Страйка с Элин у нее испортилось настроение. Она приписала это усталости. Напряженность и эмоциональные потрясения минувших полутора дней невозможно было снять одним лишь заходом в паб. Секретарши за соседним столиком захлебывались от хохота: из следующего пакета выпала пара пушистых наручников.
«Нет, это не день рождения, – сообразила Робин. – Девушка выходит замуж».
– Так что: везти тебя или нет? – резко спросила она.