Страйк отхлебнул еще чая и выждал, чтобы рассказ Робин отложился в его усталом мозгу. Рассуждала она здраво. Склонить Джейсона к личной встрече – это немалое достижение. За такое и похвалить не грех. Тем не менее он сидел молча и попивал чай.
– Если ты считаешь, что я должна позвонить Уордлу и передать ему эту информацию… – с обидой начала Робин.
– Нет-нет, – перебил Страйк и своим незамедлительным ответом доставил Робин некоторое удовлетворение. – Пока мы не услышим рассказ этого… давай не будем отвлекать Уордла от дел. Вот узнаем, какими сведениями располагает этот Джейсон, тогда и сообщим. Как ты сказала, когда он появится в Лондоне?
– Еще не знаю. Сейчас он должен организовать себе выходные.
– Один из нас мог бы наведаться в нему в Лидс.
– Нет, он хочет встретиться в Лондоне, подальше от знакомых.
– В таком случае, – хрипло выговорил Страйк и потер красные глаза, пытаясь придумать для Робин какое-нибудь задание, не связанное с риском, – ты пока держи его под колпаком, а сама начинай обзванивать злачные места – глядишь, и нападешь на след Брокбэнка.
– Уже начала, – сообщила Робин, и по ее скрытно-бунтарскому тону он понял, что она будет добиваться выхода на улицы.
– И еще, – лихорадочно додумывал он, – съезди-ка в Уолластон-Клоуз.
– На поиски Лэйнга?
– Точно. Не высовывайся, после наступления темноты не задерживайся, а если увидишь здоровяка в черной шапке – тут же уноси ноги или жми на тревожную кнопку. А еще лучше – и то и другое.
Даже мрачность Страйка не могла умерить восторга Робин оттого, что она вновь оказалась при деле, как и положено равноправному партнеру.
Знала бы она, что Страйк намеренно отправляет ее в тупик. Днем и ночью он не сводил глаз с подъезда небольшого дома, то и дело меняя диспозицию и надевая очки ночного видения для осмотра балконов и окон.
Ничто не указывало на присутствие Лэйнга в квартире: за занавесками не шевелилась широкая тень, на подходе к дому не мелькали черные хорьковые глазки и низко заросший лоб, мощная фигура не покачивалась на костылях и (в том, что касалось Дональда Лэйнга, Страйк ничего не принимал на веру) не щеголяла боксерской походочкой. Все жильцы уже были пристально изучены Страйком на предмет возможного сходства с Лэйнгом, запечатленным на фото с сайта JustGiving, или с безликим типом в черной шапке – ни один не подходил под его описание.
– Да, – продолжил он, – займись Лэйнгом… и отдай мне половину телефонных номеров… разделим обязанности поровну. Я буду заниматься Уиттекером. Не забывай регулярно выходить на связь, о’кей?
Он тяжело поднялся с дивана.
– А как же! – Робин воспрянула духом. – Да, кстати, Корморан… – (Он обернулся с порога своего кабинета.) – Скажи, что это такое?
У нее в руке были таблетки аккутана, которые он нашел в ящике прикроватной тумбочки Келси и оставил на подносе для входящей корреспонденции, предварительно почитав про них в интернете.
– А-а, это, – протянул он. – Так, ерунда.
Робин сникла. Страйку стало немного совестно. Он знал за собой некоторое хамство. Она не заслуживала такого обращения. Он постарался взять себя в руки.
– От угрей, – сказал он. – У Келси нашел.
– Ну конечно… ты же был у нее дома – встречался с сестрой! И что там? Что она рассказала?
У Страйка не было желания вдаваться в подробности встречи с Хейзел Ферли. Ему казалось, что их беседа осталась далеко в прошлом, он падал с ног от усталости и еще не переступил через свой неоправданный антагонизм.
– Да ничего нового, – ответил он. – Ничего существенного.
– А зачем тогда ты прихватил это лекарство?
– Подумал, что это противозачаточные таблетки… Возможно, сестра не все о ней знала.
– Да, ты прав, – сказала Робин. – И в самом деле ерунда.
Она бросила таблетки в корзину для бумаг.
Страйком двигало самолюбие, голое самолюбие. Она раскопала важную зацепку, а он – ничего, кроме смутных подозрений насчет аккутана.
– Я, кстати, еще билетик нашел, – сказал он.
– Что-что?
– Какие в гардеробе выдают.
Робин выжидала.
– Номер восемнадцать, – сказал Страйк.
Больше разъяснений не последовало. Страйк зевнул и признал свое поражение.
– Ладно, до скорого. Сообщай как и что.
Он ушел в кабинет, закрыл за собой дверь, сел за стол и бессильно откинулся на спинку стула. Больше он ничего не мог сделать, чтобы удержать ее в четырех стенах. И сейчас ему больше всего хотелось, чтобы она поскорее ушла.
…love is like a gun
And in the hands of someone like you
I think it’d kill.
Blue Öyster Cult. «Searchin’ for Celine» [72]
Робин была на десять лет моложе Страйка. Она пришла к нему в офис, когда в жизни у него настала черная полоса, и была принята без особой охоты и радости. Временная секретарша требовалась ему не более чем на неделю, но, из-за того что в первый же день Страйк чуть не угробил ее, сбив с ног на металлической лестнице, ему казалось, что он ей должен. Каким-то образом получилось так, что она осталась еще на неделю, затем на месяц и наконец стала постоянной напарницей. По ходу дела набираясь опыта, она помогла ему избежать почти неминуемого банкротства, способствовала подъему его агентства и не просила ни о чем, разве что о возможности оставаться рядом и быть полезной, когда его бизнес снова стал рушиться.
Робин нравилась всем. Робин и ему нравилась. Да и как могло быть иначе после всех перипетий, выпавших на их долю? Однако с самого начала он сказал себе: стоп. Нужно сохранять дистанцию. Рубежи должны оставаться там, где они есть.
Она появилась в его жизни в день окончательного разрыва с Шарлоттой, с которой они то встречались, то разбегались в течение шестнадцати лет. Страйк до сих пор не мог с уверенностью сказать, что преобладало в их отношениях: блаженство или мучения. Помощь Робин, ее внимание, ее увлеченность тем, чем занимался он сам, ее восхищение им лично (если уж говорить без ложной скромности и называть вещи своими именами) стали бальзамом на раны, которые нанесла ему Шарлотта, – на эти глубинные травмы, намного пережившие оставленные ею прощальные сувениры в виде фингала под глазом и царапин на лице.
Сапфировое колечко невесты на безымянном пальце Робин тогда показалось полезным дополнением, своего рода предохранителем, запретительным знаком. Преграждая путь к чему-то большему, оно давало ему возможность рассчитывать… на что? На ее поддержку? На дружбу? На незаметное преодоление барьеров? Задним числом он понимал, что они оба имели доступ к личной информации, которой владели очень и очень немногие. Робин была в числе трех (по его прикидкам) человек, знавших о мнимом ребенке, которого Шарлотта, по ее словам, потеряла, но от которого – если он вообще существовал, – скорее всего, избавилась в результате аборта. В свою очередь, Страйк, один из немногих, знал об измене Мэтью. Несмотря на решение Страйка сохранять дистанцию, их что-то притягивало друг к другу. Он точно помнил ощущения того вечера, когда держал Робин за талию и после бесцельного шатания по городу привел к отелю «Хэзлиттс». Она была достаточно рослой, идти с ней в ногу оказалось легко. Ему не нравилось, когда приходилось наклоняться. Он никогда не любил миниатюрных женщин. Она тогда сказала: «Мэтью этого бы не одобрил».