Но если ваша семья пользуется услугами одного банка вот уже шестьдесят лет, вы не меняете доверенных лиц просто так, им бы следовало это знать. Тем не менее Филип вежливо все выслушал, ему не хотелось огорчать парнишку, к тому же у него была причина сюда зайти. Только он еще до конца не знал, пришел ли он потому, что хотел получить улучшенный банкинг, или…
Он снова ее заметил. С этой девушкой он встречался пару недель назад. Она попыталась перехватить его взгляд. Ее имя вылетело у него из головы, кажется, что-то вроде Нины или Анины.
На танцпол выпустили дым. Карл танцевал с двумя девицами и выделывался, как акробат.
Луч света снова выхватил из толпы ее лицо, как будто растворившееся в людском море, она была частью дымной пелены, частью этого места. И все же он отчетливо различал ее взгляд. В прошлый раз она трещала без умолку, болтала обо всем, и чем она займется после учебы. Сейчас он даже не мог вспомнить, где она училась.
Она трепалась обо всех знакомых и незнакомых, о том, кто из клубных охранников был клевый, а у кого были садистские наклонности. И вот снова: он ясно увидел ее глаза.
Он ничего не сказал Яну.
На большом билборде на «Скандик Англез» показывали что-то про лыжные костюмы.
Снег в рекламе был таким белым, что Филип отвернулся.
Куда все подевались?
Клуб закрылся. Ян смылся – сукин сын, ведь это он его напоил и уговорил остаться.
Ему нужно домой. Он осмотрелся в поисках такси.
Холодно.
Крошечные диоды, составлявшие картинку на рекламном щите, осветили Филипа, как прожекторы. Ему хотелось закрыть глаза. Лечь в постель. Немного отдохнуть.
Несколько человек шли ему навстречу.
Филип снова оглядел улицу. Какая-нибудь машина скоро появится.
Кто-то толкнул его.
– Эй ты.
Это был коренастый парень в черной шапке, низко надвинутой на глаза, и в шарфе, закрывающем нижнюю часть лица.
Филип сделал шаг в сторону.
– Простите, – сказал он скорее машинально.
Парень обернулся.
– У тебя что, проблемы?
Он качнулся к Филипу.
– Вы со мной говорите? – спросил Филип.
– Я спросил: у тебя что, проблемы? Ты меня толкнул.
Парень в шапке подошел ближе.
– Это какая-то ошибка. Я просто жду такси.
– Заткнись. Ты реально влип.
– Но я не понимаю…
Удар пришелся чуть выше глаза.
Филип схватился за лицо и вскрикнул. Одновременно он заметил, что парень теперь стоял совсем близко.
Филип попятился.
Тогда кто-то схватил его сзади.
Он попытался вырваться, стал извиваться и брыкаться. Но это не помогло. Его держали слишком крепко.
Затем один из нападавших подошел вплотную к Филипу. Он что-то держал в руке. Пистолет. Человек приставил дуло к его животу и придвинулся еще ближе.
Он наклонился близко к лицу Филипа, и тот почувствовал что-то странное у уха. Он понял: человек с пистолетом облизал его мочку.
– Тебе нравится? Ведь нравится, да? – Незнакомый голос звучал совсем близко.
Они подтолкнули его вперед. Филип насчитал четырых. Все в темной одежде и в шапках или капюшонах, надвинутых на глаза. Они, должно быть, производили очень странное впечатление, пока шли по улице Биргер-Ярлсгатан. Только вот в это время суток в городе не очень-то многолюдно и вряд ли их кто-то заметит.
Он точно не знал, сколько было времени, только помнил, что все стокгольмские клубы закрываются не позже пяти. Кое-где он видел одиноких людей, сидевших на лавках или на корточках у дверей. Похоже, их тошнило, и они хотели немного протрезветь, прежде чем отправиться домой.
Нападавшие молчали. Они шли совсем рядом с ним, как телохранители. Спиной он чувствовал твердое дуло пистолета.
Кажется, он понял, в чем дело.
Они толкали его вперед.
Заставили его пойти с ними.
Куда они его ведут?
Слева остался «Риш». Свет внутри не горит, стулья подняты на столики. Последние охранники уже ушли домой, потому что на улице ни души.
Филип подумал о том, что обычно он здесь обедал. Рагу у них было неплохим.
Но не сейчас – сейчас все было плохо.
Они шли в сторону площади Нюбруплан. Несколько пустых такси кружило здесь в ожидании таких, как он. Припозднившихся гуляк.
Филип хотел закричать или замахать руками. Но понял, что это дурацкая идея. Кем бы ни были эти люди, у них есть пистолет, направленный ему в спину. Он не мог ничего предпринять, не рискуя жизнью.
Он почувствовал, что, несмотря на холод, по лбу катится пот. Тошнота подползала к горлу, как змея.
Они перешли улицу и остановились у ларька, где продавались билеты на лодочные экскурсии. Здесь было темно, свет фонарей не доходил до причала. Через дорогу виднелся темный парк Берцелиуса. Голые деревья протягивали редкие ветви в мрачное ночное небо, и грязный снег лежал здесь в ожидании рассветных сумерек.
– Слезай, – сказал парень с пистолетом.
Сначала Филип не понял, что от него хотят.
Потом один из мужчин знаками указал на край причала.
Им надо, чтобы он спустился и вышел на лед.
– Нет-нет. Так нельзя.
– Я сказал – слезай.
– Вы психи. Лед не выдержит. Я же утону.
Человек с пистолетом обошел его и встал напротив, лицом к лицу.
Он приставил пистолет к животу Филипа.
«Это конец», – догадался Филип. – «Не делайте этого, не делайте», – стучало в голове.
Человек с пистолетом сказал, как будто это было чем-то само собой разумеющимся:
– А теперь ты пойдешь туда.
Филип почувствовал дрожь в ногах. Он сел на корточки у края причала и начал медленно сползать вниз. До льда было метра два. Он отпустил руки и спрыгнул на скользкую поверхность.
Раздался треск. Он посмотрел вниз. Лед выглядел влажным и хрупким.
Он вспомнил, как в детстве катался на коньках на стадионе в Эстермальме.
Там было безопасно: под катком была твердая земля.
Филип не знал, насколько тонкой могла оказаться ледовая корка, но что-то ему подсказывало, что в такую зиму, как эта, лед не бывает прочным.
Это было равносильно самоубийству.
– Здесь нельзя пройти. Пожалуйста.
Мужчина наверху убрал пистолет. Вместе с остальными тремя он стоял у края причала, засунув руки в карманы, и глазел на Филипа.