Еще в полдевятого Эмили позвонила Кевину Андерссону. Объяснила, что она юрист из «Лейонс», что она хочет встретиться с ним и поговорить об иске против Филипа Шале и «Пиксель Флоу». А потом началась святая ложь: она рассказала Кевину, что ей кажется, будто ему нужна помощь хорошей фирмы в споре с Шале.
Он согласился встретиться сегодня же после обеда.
– Отлично, продолжим работу. Замечательно, что Кевин так быстро согласился.
– Я хочу еще кое о чем поговорить, – начала Эмили. – Дело в Тедди. Мы не могли бы…
Магнус оборвал ее:
– С ним трудно работать?
Похоже, Магнус предвидел этот разговор, подумала Эмили.
– Не то слово. Ты не видел, как он вчера обошелся с Акселем. Но я же рассказывала. И вчера, перед тем как мы пошли в ту квартиру, я пыталась с ним поговорить об этом. Но он просто отказался что-то обсуждать и заявил, что я могу поговорить с тобой, если я недовольна. И я так и делаю. Мы не можем вместе работать.
– Эмили, дорогуша, почему ты не можешь смотреть на него как на обязательную опцию? Он из такого мира, о котором мы ничегошеньки не знаем.
– Не знаю, Магнус. Может быть, это прозвучит резко, но я не могу работать с человеком, который считает, что жестокость нам поможет. И думает, что я тупая секретутка и меня взяли на работу не за мои собственные заслуги.
– Так вот в чем дело? – спросил Магнус жестко. – Вот этого я от тебя не ожидал. Вопрос престижа. Что же, разбирайся тогда сама. Позвони, когда встретишься с Кевином Андерссоном.
Эмили так и осталась сидеть с трубкой в руке, ругая себя за несдержанность. Но нет времени разбираться с Тедди. Она позвонила Яну из «Редвуда» и попросила, чтобы он или кто-то из фирмы поехал во вчерашнюю квартиру и осмотрел ее. Пусть заодно взглянут на открытки с кроликом, Эмили хотела, чтобы они сняли отпечатки и поискали следы ДНК.
Затем она села за компьютер и стала собирать информацию о конфликте между Кевином и Филипом. Она попыталась разузнать что-то о Даниэле Байлане и всех этих Хамонах Ханна. Тут снова позвонил Магнус и рассказал самое главное: Патрик Эрн получил договор, который, кажется, подписан Филипом Шале. В конце разговора Магнус попросил ее связаться с Яном. Он угрожал Магнусу, что пойдет в полицию. Нужно позвонить ему как можно быстрее. Она, однако, продолжала гладить блузку. Разговор будет неприятным.
Многие из ее коллег в «Лейонс» предпочитали отдавать блузки и рубашки в химчистку, которая располагалась в том же здании, что и фирма. За двадцать пять крон можно получить рубашки аккуратно сложенными, за двадцать – висящими на плечиках. Это, конечно, удобно, особенно потому, что вещи будут идеально отглажены, стрелки на рукавах окажутся безукоризненно ровными, а манжеты аккуратно подвернутыми.
Эмили занималась глажкой сама. Ей лучше думалась, когда она стояла перед разложенной доской. Минутка спокойствия, когда она работала руками и давала отдых голове. Обычно она занималась этим в половине восьмого по утрам, но не сегодня. Не после вчерашних событий.
Большинство ее знакомых избавились от всех телефонов, кроме мобильного, ведь работодатель оплачивает счета. Она в очередной раз обрадовалась, что оказалась настолько старомодной и сохранила обычный домашний телефон. И все равно она чувствовала себя как голая без мобильного. Первый она получила, когда ей было тринадцать.
С Тедди ей связаться не удалось. Было бы слишком оптимистично надеяться, что у него есть домашний телефон. Но почему бы ему не купить новый мобильный и не позвонить? Он же обещал.
Нет, не об этом нужно сейчас думать.
Пора перестать размышлять и позвонить наконец Яну.
Эмили стянула футболку и надела блузку, все еще теплую после утюга.
– Добрый день, это Эмили из юридической фирмы.
– Слушаю.
– Магнус рассказал мне, что у вас есть кое-какие соображения.
– Да, можно и так сказать. Я собираюсь заявить в полицию.
– Не думаю, что это хорошая мысль.
– Вот как. – Он говорил так отрывисто, что Эмили едва разбирала слова.
– Нам бы не хотелось, чтобы вы это делали.
– Но послушайте, мне кто-то угрожает. И Филипа похитили. Я прямо сказал Магнусу, что раз вы не добились какого-либо результата, я позвоню в полицию и заявлю сразу за себя и за Филипа.
Ян снова рассказал, что он боится и очень обеспокоен.
Эмили встала. Она давно заметила, что тяжелые разговоры легче проводить на ногах.
– Я не могу этого допустить.
В ожидании ответа она рассматривала свои ногти. Вопрос в том, какие аргументы на него лучше подействуют.
– Ян, дела обстоят так: мы контролируем ситуацию насколько это возможно. И вы не будете звонить в полицию. Скажу сразу. Я не знаю, что вам известно или неизвестно. Но если в газеты просочится, что Филип пропал, это отразится на делах Карла-Юхана, и вы это понимаете.
– Да, но…
– Никаких «да, но». Вы и ваши друзья подписали договор о неразглашении, когда были у нас. Вы читали, что там написано. Я могу вас заверить, что если ваши действия как-то повлияют на ход дела, то Шале из вас душу вытрясут. Думаю, у вас сейчас нет финансовых проблем, но я лично прослежу, чтобы после судебного разбирательства с семьей Шале вы так просто не оправились. Я ясно выражаюсь или мне нужно прояснить детали?
В ожидании Кевина Андерссона Эмили вертела в руках новый мобильный. В «Лейонс» работала женщина лет пятидесяти, единственной задачей которой было помогать сотрудникам разобраться с их телефонами, включить синхронизацию между телефоном и почтовой программой, настроить планинги и календари. Ее звали Ингела, но среди сотрудников в ходу было прозвище Мобингела.
Минуту назад мимо прошла Юссан.
– Проблема не в тебе, а во мне, – улыбнувшись, сказала Эмили.
– Да, но мы же можем остаться друзьями? – рассмеялась Юссан. – Что это у вас за тайное поручение? Вы себя ведете, как шпионы.
– Я обещала никому не рассказывать об этом, даже о том, какого рода работу мы выполняем. Но могу сказать, что ничем подобным никогда не занималась. И в хорошем, и в плохом смыслах.
– Ну хорошо, расскажешь тогда на планерке в понедельник – с презентацией и всем, что положено в таких случаях.
– Возможно. Но мне никто не поверит.
Кевин должен был прийти еще десять минут назад, но клиенты иногда задерживаются. Такая у них есть привилегия. Строго говоря, он даже и не клиент, даже в своих собственных глазах.
Что бы Йонни Сванелль сказал обо всем этом, если бы узнал? С другой стороны, это ведь он и порекомендовал Эмили рассматривать всю картину целиком. Найти окружение жертвы. Всех обзвонить. Она задумалась, что сказали бы об этой встрече в Союзе адвокатов, если бы узнали, для чего она проводится.