Исак помахал официанту. Эмили подумала, как странно, что он вообще зашел в этот зал, здесь ведь было совершенно пусто, но они, наверное, хотели быть особенно внимательными и не пропустить ни единого жеста от человека, сидевшего напротив нее.
Исак наклонился вперед, его живот снова врезался в край столика.
– Я устрою тебе разговор с Хамоном Ханна, я знаю, кто это. И знаю, что он ночью был в Стокгольме по мелким делишкам. Ребятки иногда просят у меня разрешения, до того как заняться своими делами.
Эмили промолчала.
Официант подошел и поставил перед Исаком тарелку.
– Ты точно не хочешь кусок пирога?
* * *
Снова эти тени.
Скука. Холод. Поблескивающие перекладины шведской стенки, дверь в 67-м, которая время от времени открывалась, когда кто-то входил или выходил. Последний мужчина, которого Тедди преследовал до самой квартиры, чтобы посмотреть, куда он войдет, оказался не тем. Тедди мог бы встать на площадке Гульдмана и подождать там, но он не хотел, чтобы кто-то спрашивал, что ему там нужно.
Позвонила Линда, наверное, это отец дал ей его новый номер. Они не разговаривали два дня, с той ссоры в греческом ресторане.
– Я хотела бы попросить прощения, – сказала она своим нежнейшим голосом. – И еще хочу узнать, где ты живешь.
Тедди сказал ей правду:
– Я живу у Деяна или, скорее, сплю на его диване. Это не совсем то же самое, что жить у кого-то.
– Приезжай тогда к нам, – сказала она. – Мне очень жаль, что так получилось. Я просто разнервничалась из-за этой эсэмэски и из-за Николы.
– Он вернулся?
– Да, ненадолго. Поспал несколько часов. Позавтракал и снова убежал. Не знаю, что мне делать.
– Понятно. Хочешь, чтобы я ему написал или позвонил?
– Можешь попробовать, но не говори о твоем прошлом и так далее. Я этого не хочу.
– Хорошо, как ты заметила, у меня новый телефон с новым номером, так что он сразу не поймет, кто звонит.
– А что случилось со старым? Ты же получил телефон от нас в корзинке.
– Мне жаль, но я его потерял.
Она бы все равно не поняла. В ее понимании любая драка означала возвращение в прошлое Тедди.
– Так ты сегодня ночуешь у нас?
Вообще-то, это было не очень удобно, принимая во внимание, в какое время они работали над делом. Если он сегодня явится домой под утро, Линда станет задавать вопросы.
– Не знаю.
Он наблюдал за подъездной дверью все время.
– Я, кстати, недавно был у папы.
– Отлично, я зашла чуть раньше и зажгла свечу в память о маме.
– Я не могу с ним.
– Он желает только добра, и думай сегодня не о нем, а о маме.
Один вопрос беспокоил его весь этот вечер: что он станет делать, когда Гульдман наконец появится? Он попытался представить разные сценарии, придумать, как ему действовать. Но все заканчивалось такими ситуациями, в которых он не хотел участвовать.
Какой-то мужчина прошел по направлению к подъезду. Тедди зашевелился, шагнул вперед и направился к двери.
В свете подъездной лампочки он разглядел его получше, у мужчины были светлые волосы длиной почти до плеч, толстый пуховик и широкие мешковатые джинсы.
Тедди встал рядом с ним перед лифтом. Вошедший часто дышал, как будто запыхался.
Они зашли в лифт. Мужчина нажал на кнопку с цифрой «десять».
Это мог быть он.
Показалось, что на последних этажах тросы скрипели. Мужчина стоял почти демонстративно близко к дверям: или чтобы показать, что он не хочет разговаривать, или чтобы не встречаться с Тедди взглядом.
Двери открылись.
Мужчина повернул налево и пошел к своей двери, это могла быть нужная дверь, одна из двух.
Тогда он обернулся. Тедди смотрел ему прямо в глаза.
У него было красное лицо, как будто он обгорел в солярии, и верхняя губа оттопыривалась из-за порции жевательного табака, наверное, тройного размера.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросил он.
Тедди огляделся.
– Нет, спасибо, думаю, я ошибся домом.
– Кого вы ищете?
– Стенинга.
– Стенинга?
– Да, Нюбуховсбакен, 69.
– Это 67.
Мужчина отвернулся и стал открывать свою дверь.
Это была нужная квартира.
Он закрыл за собой дверь.
Лазарь Гульдман.
* * *
В первые мгновения снег принес облегчение. От холода колющее ощущение в ногах из-за нарушенного кровообращения стало слабее. Его спутанные мысли приобрели ясность. Зима заставила его сосредоточиться.
Он побежал. Снег был сантиметров десять глубиной и мягкий, почти слякотный. Они забрали его туфли. Странное чувство, босыми ногами по снегу – такого с ним еще никогда не случалось.
Он даже не оглядывался, только мчался вперед. Он не видел домов перед собой, только кромку леса далеко впереди.
Небо было звездно-ясным, хоть с этим ему повезло.
В голове только одна мысль: ему нужно найти дом или хотя бы дорогу.
Там, впереди, не нет ни огонька, бурый лес стоял сплошной темной стеной.
Когда он подобрался ближе к елям, он обернулся и посмотрел назад. Дом, в котором его держали, был большим, целая вилла, по меньшей мере в два этажа, может, три. Он увидел, что в одном из окон первого этажа горел свет. Возможно там этот урод Джокер и сидел.
Дом был какого-то светлого цвета, но сейчас было слишком темно, чтобы рассмотреть детали.
Он продолжил бежать.
В лес. Прочь от этого дома, прочь от светящегося окна. Деревья стояли не так густо, как он надеялся, они были разбросаны на расстоянии друг от друга, словно здесь недавно была вырубка.
Кажется, температура плюсовая. Снова ему везет. На Филипе были те же брюки, в которых его схватили, пара джинсов «7 For All Mankind». Еще на нем были рубашка и кашемировый джемпер, соответственно от «Borrelli» и «Loro Piana». Сейчас он особенно радовался этому джемперу, тело совершенно не мерзло.
Но мерзли ноги. Он на секунду остановился и попытался пошевелить пальцы на ногах. Он их едва чувствовал.
Мысль найти дом или дорогу сменилась другой: ему нужно найти какую-то поверхность, не покрытую снегом или льдом. Ему нужно прочь от холодной земли.
Он продолжил бежать. Свет в окне этого адского дома едва виднелся.
Он почувствовал, как отчаяние росло. Ему нужно повернуть и посмотреть с другой стороны дома. Там должна быть какая-нибудь дорога.