Испытания пончо они продолжили в постели, после пирожков разумеется. Расставаться с обновой совершенная натура не желала ни в какую, но Ильяс не протестовал. Он сегодня был так покладист, что сам себе удивлялся. Может, потому, что она соскучилась?
– А поехали на ВДНХ, – предложил он, едва отдышавшись после второго раунда испытаний пончо. – Погуляем, запечатлеем тебя в фонтане. Для потомков.
Она неразборчиво фыркнула, поджала ноги и плотнее завернулась в пончо. Смешная, встрепанная, разнеженная – прелесть. А торчащие из пончо щиколотки и пальчики… м…
Лилька взвизгнула и засмеялась.
– Щекотно же, ты, синяя борода!
– Неправда, борода у меня сугубо традиционной ориентации, – хмыкнул он и еще пощекотал пойманную розовую пятку. – Гулять пошли, Капелька. Или без доказательств не веришь?
Сделав большие глаза, она выдернула пятку и отползла, вылитая Дездемона, только вместо платочка – пончо.
– Верю! Пошли гулять!
С пончо она так и не рассталась. На справедливое замечание, что на улице за тридцать, заявила, что в Мексике тоже жарко. Ну и ладно. Пока Ильяс одевался, сунулась в шкаф, что-то там раскопала и замерла с этим чем-то в обнимку. Обернулась на оклик, оказалось, прижимает к груди жилетку – грубая кожа, швы наружу, бахрома, хендмейд, – которую он уже года три как забыл на нижней полке. К этой жилетке только карабина не хватает. Или лука со стрелами, а-ля Робин Гуд.
– Надень, а? – попросила дрогнувшим голосом. И в глазах уже не было ни смешинки. – Если гулять… и еще покатаемся… на лошадках. Ладно?
Ильяс пожал плечами. Ну ладно, раз у Капельки такие эротические фантазии, будут ей мексиканские ковбои. Странно, конечно, вроде она не особая любительница кантри, но кто разберет этих женщин. Сменил рубашку на клетчатую, достал с верхней полки белый стетсон. Подумал и добавил ковбойский пояс с кобурами – потертый, крайне мужественного фасона, из студийного реквизита. Револьверы, ясное дело, тоже были бутафорскими – один зажигалка, а второй и вовсе водяной.
– Коня не хватает, – вздохнула она, снова заглядывая в комнату. Уже одетая. Ей-то точно только лошади и не хватало – из пончо так и не вылезла, а к нему добавила вполне этнические брючки с бахромой и новые мокасины. Вот только хвост зря завязала, не подходит он сюда.
Ильяс разворошил ей волосы, разбросал по плечам и прихватил вокруг головы яркой узкой лентой. Ну вот, совсем другое дело!
В парке было весело. На них, конечно, косились, но в меру. Кого сейчас удивишь экзотическим нарядом? Лиля перемазалась сладкой ватой по уши и наотрез отказалась слезать с симпатичной буланой лошадки, на которую Ильяс ее посадил вообще-то ради удачного кадра. Пришлось и самому вспомнить навыки верховой езды и оседлать здоровенного вороного. Ну что ж, почему бы настоящему ковбою и не покататься верхом, особенно если рядом – настоящий индеец?
Очень удачно подвернулся местный крокодильник – с удавом, верблюдом и неизменной мартышкой. Ильяс даже доверил ему свой «Nikon», а заодно повесил на него неприкаянное сомбреро, которое Лилька так и таскала за собой на веревочке, и пообещал за каждый хороший кадр верхом заплатить отдельно. Потом, когда смотрел дома, ругался на бездаря последними словами: Капелька у него вышла никаким не совершенством, а обычной блеклой девчонкой.
Мартышка Лильку не впечатлила, на удава она вздохнула ностальгически, пробурчав нечто похожее на «вылитая Инна Юрьевна», а верблюда шепотом пожалела: худой, заморенный и ни одной колючки вокруг – сплошной асфальтированный оазис, куда ни плюнь.
Забрав у крокодильника сомбреро и затосковавший «Nikon» вместе с всученной насильно визиткой, – может, коллеге потребуется ассистент или там помощник? – повел ее к фонтану «Дружбы народов». И тут ей позвонили. Лилька глянула на экран и переменилась в лице. Поднеся телефон к уху, пробормотала:
– Да, мам, – и зажмурилась. В трубке застрекотало.
Вот как, с мамой у нас тоже непросто, подумал Ильяс. Прямо как у меня. Вот только моя кукушка не звонит. И на могилку не ходит, если вообще интересовалась, жив ли сбежавший от «любви и заботы» сынуля. Интересно, Лилька тоже сбежала, или ее маменька сама свалила? Хотя – нет, не интересно. К черту ее мамашу, Лильке и без нее неплохо.
Осторожно отведя трубку от уха, Лилька беспомощно огляделась. Вокруг были только подростки на роликах, безучастные фонтанные девы и голубые елки на газоне. И верный рыцарь, спаситель от диких телефонов. Отобрав трубку, Ильяс положил ее на бортик фонтана, а для надежности накрыл сомбреро.
Лилька уставилась на сомбреро. Поежилась.
– Оно на меня смотрит.
– Щаз прыгнет и укусит! – страшным шепотом добавил Ильяс, хватаясь за камеру. Это точно надо снять. Для потомков!
– Запросто! – от всей души согласилась Лилька. И, глядя на сомбреро с отвращением, добавила: – Так бы и расстреляла! Телефон, конечно, ты не думай…
Ясен пень, телефон. Маменьку – то мы любим, и чем дальше маменька, тем больше любим. Немудрено, что Лилька с головой ухнула в виртуальный мир, черт бы побрал этот игровой центр!
Хмыкнув, Ильяс залихватски выхватил револьвер-зажигалку, крутанул на пальце и с грозным «пиф-паф» нажал на спусковой крючок. Револьвер щелкнул и выпустил голубенький язычок пламени.
– Упс… – Ильяс удивленно поглядел в дуло. – Осечка. Дубль два, мотор!
Повторил номер со вторым – на сей раз облив сомбреро чистой водопроводной водой. Показательно расстроился.
Лилька расхохоталась и плюхнулась на бортик фонтана.
– Если ты будешь меня смешить, я упаду туда и утону!
– А я тебя спасу! Вот прямо тут и спасу.
Он подмигнул и снова схватился за «Nikon». Смеющаяся Капелька – чудо, каждый кадр на вес золота.
Какая-то тетка лет пятидесяти посмотрела на них презрительно-негодующее и прошла мимо, ворча под нос:
– Ни стыда ни совести у молодежи.
Лилька вздохнула, посмурнела. Вытащила телефон из-под шляпы, в трубке по-прежнему трещало, приложила к уху.
– Да, мам. Да. Да… Да. Нет. Ага. Да, мне стыдно. Мам, извини, я немного занята. Я перезвоню.
Опустила руку с телефоном. Уставилась куда-то мимо Ильяса.
Вот же ребенок, подумал Ильяс. Обращать внимание на всяких! Если каждая мимоходящая тетка отнимет хоть секунду и так короткой жизни, себе ничего не останется. Одна вина и сожаления. Мерзость какая.
Телефон он забрал и выключил. Сунул в карман. Прихватив сомбреро, обнял Лильку за плечи и повел обратно, к аттракционам. Там, около американских горок, есть тир – кто-то же не зря заикнулся про расстрел. Тетку бы, да… Второй цирк подряд будет уже перебором.
В тире Лилька ожила, хотя в мишень попасть так и не сумела – за три десятка выстрелов. Пули у нее летели куда угодно, кажется, даже зигзагом, только не в присмотренную пивную банку.