Скинув винтовку, я прицелился в голову медведя, понимая, что другого более благоприятного шанса может не представиться.
– Ах ты, тварь! – в отчаянии произнес Егор, привлекая к себе внимание.
Парень пытался поднять винтовку, вдруг свалившуюся с его плеча, но ремень, зацепившись за куст, не отпускал ее.
Медведь повернулся в его сторону, и в этот момент выпущенная пуля пролетела прямо над головой зверя, лишь слегка зацепив ухо. Медведь поднялся на задние лапы и, громко рыча, зашагал прямо на Егора, продолжавшего лихорадочно дергать за ремень. Огромный ствол спрятал от меня шагающую мохнатую тушу медведя. А Егор, наконец, приставил к плечу приклад, чтобы произвести выстрел. Винтовка в его руках вздрогнула, издав громкий выстрел, и в ту же секунду медведь неожиданно выпрыгнул из-за деревьев и ударом лапы выбил из ладоней Егора оружие и навалился на него огромной тушей.
Голова медведя была всего лишь в нескольких метрах от меня, оставалось только произвести выстрел. Нажав на спусковой крючок, я услышал предательский щелчок – ружье дало осечку. Следовало вытащить патрон, заменить его на новый, а медведь между тем все более приходил в ярость и продолжал трепать на земле Егора. Когтистой мощной лапой он ухватил его за затылок и, содрав кожу на голове вместе с волосами, натянул ее на окровавленное лицо. Егор истошно кричал, тщетно бился в сильных объятиях медведя, но тот держал его крепко, впиваясь зубами в плечо, в грудь, в голову.
У меня не оставалось времени, чтобы перезарядить ружье, позабыв про страх, я подскочил к медведю и громко закричал, вкладывая в голос весь пережитый ужас:
– Пошел вон! Пошел!
Медведь вдруг отпустил обмякшее тело и словно бы нехотя направился в мою сторону. Ему требовался всего-то один прыжок, чтобы подмять меня, порвать на части, уничтожить, но по какой-то причине он продолжал мешкать.
Медленными шагами шатун подходил ко мне. Держа зверя на расстоянии, я отступал назад, размахивая перед собой винтовкой. Это был Антошка, я узнал его тотчас, едва мы встретились с ним взглядами. Но теперь это был не тот смешливый забавный медвежонок, пожиравший сгущенку, а матерый людоед, объявивший человечеству личную войну. Оставалось только удивляться, что же ему мешает прихлопнуть меня когтистой лапой.
Боковым зрением я разглядел, что Егор был жив. Пошевелившись, он стал понемногу отползать к своей винтовке, не подозревая о том, что вороненая сталь от удара погнулась, а приклад расщеплен.
Черная пасть медведя была рядом с моим лицом. Я чувствовал его омерзительное тяжелое дыхание, а его слюни, скатившиеся с нижней челюсти, уже обляпали мою одежду, долетали до лица. Небрежно махнув лапой, Антошка выбил из моих рук ружье. Отступая назад, я оступился и упал на спину и тотчас почувствовал на себе тяжесть медвежьего тела. У меня не оставалось возможности даже пошевелиться – грудь и ноги будто бы придавило бетонной плитой. Медведь шевелил мохнатой головой, как если бы примеривался, с какого места следует рвать мое тело. Уперевшись в его грудь обеими руками, я попытался оттолкнуть его от себя, но он с легкостью преодолел сопротивление, приблизившись совсем вплотную. Окровавленная морда зверя была у самого моего лица…
Раздались два винтовочных выстрела, заставив медведя разжать объятия. Посмотрев на приближающихся людей, он громко заревел, нагоняя жути на приостановившихся охотников, и в два резких и сильных прыжка скрылся в чаще.
Следом за медведем с громким лаем бросилась лайка, но, пробежав сотню метров, пристыженно вернулась обратно, поджав хвост.
– Ты живой? – первым подбежал ко мне Аркадий.
Пошевелившись, с удивлением осознал: кости не поломаны, на теле ни укусов, ни порезов, ни рваных ран. Ничего такого, что могло бы нанести ущерб моему здоровью.
– Кажется, все в порядке.
– Ну, ты просто везунчик, – восхищенно протянул Аркадий. – Первый раз такое вижу, чтобы выбраться из-под медведя и даже царапины не получить!
– Что с Егором? Он живой? – перевел я дыхание.
Подле Егора, находившегося без сознания, стояли охотники и осматривали на голове страшную рану.
– Плохо дело… Его нужно срочно доставить в больницу, иначе он не выживет. Но вот как тебе повезло! – продолжал восхищаться Аркаша. – На твоем теле ни одной царапинки! Может, ты заговоренный? Или слово знаешь какое-то заповедное против медведей? Поделись!
Поднявшись, я вновь прислушался к себе. Лишь слегка побаливала голова – результат того, когда я после удара медвежьей лапы упал затылком на землю. Во всяком случае, это пустяки по сравнению с тем, что могло произойти.
– Не знаю я никакого заговоренного слова, – отмахнувшись, ответил я, – сам удивляюсь, что выжил. Честно говоря, молиться даже начал, прощался уже с жизнью. Вспомнились даже те молитвы, которые никогда не знал. Васильича жаль…
– Давай глянем… Обожди, у тебя кровь на одежде, – обеспокоенно произнес Аркаша. – С тобой точно ничего не случилось?
– Это не моя. Егора…
– Медведя, кажись, ранили.
– Если и ранили, то не сильно. Я лежал под ним и почувствовал бы его ранение. Во всяком случае, он бы вздрогнул, а тут ничего такого.
Подошли к Васильичу, точнее к тому, что от него осталось. Лицо было сильно обглодано, не узнать. Внутренности подъедены, а трава с кустарниками залита человеческой кровью.
– Жуть! – высказался Степан Денисович. – Ведь отошел он всего-то на несколько минут, когда он успел его так обглодать… Вот ведь как оно бывает, всю жизнь охотником был, в каких только переделках не побывал, но вот никогда бы не подумал, что будет медведем… порван, – подобрал он подходящее слово.
– Накрыть Васильича нужно, – подсказал кто-то из охотников. – А то как-то не по-людски получается.
Нашлась простыня, оказавшаяся короткой: укрыли голову и туловище, а вот ноги, обутые в короткие сапоги, выглядывали, невольно приковывая к себе внимание.
Егора положили на спальник, он по-прежнему пребывал в беспамятстве. Кто-то основательно, но неумело обмотал ему кровоточащие раны на руках и на голове. Парень что-то бормотал, похоже, что звал в помощь мать. Странность заключалась в том, что его матушка скончалась лет пять тому назад, и вот сейчас, видно, находясь по ту сторону небытия, он сумел отыскать ее и пытался поведать о произошедшем.
Судя по тем коротким диалогам, что доносило до нас его разбуженное подсознание, Егору крепко досталось от почившей матери. Она ругала его всерьез. От увиденного хотелось взвыть, и только присутствие посторонних заставляло сдерживаться.
Степан Денисович уже связался по рации с городской больницей и отчаянно, как если бы хотел напустить страха на всю больницу сразу, кричал в трубку:
– Да что вы там, мать вашу!.. Нам немедленно нужен санрейс, медведь-людоед загрыз одного охотника насмерть, а другого сильно порвал… Снял с него скальп, нанес множественные раны. Он может не выжить, если его немедленно не госпитализировать. Прием!