Значение приказа № 227 было двояким. С одной стороны, он укрепил стойкость войск, уменьшил количество случаев, когда они отступали без приказа. С другой стороны, командиры, опасаясь отдать приказ на отход без санкции свыше, часто опаздывали с отходом, и войска попадали в окружение. Сталин надеялся, что под угрозой расстрелов и штрафбатов красноармейцы будут сражаться упорнее и нанесут больше урона врагу. В действительности порой выходило наоборот. Опасаясь репрессий, командиры всех уровней порой запаздывали с отходом, а это вело только к дополнительным потерям. Так, вскоре после издания приказа № 227 с опозданием была проведена эвакуация советского плацдарма на западном берегу Дона у Калача, где немецкие танковые клинья сомкнулись 8 августа. Немцы разбили девять советских стрелковых дивизий, две механизированные и семь танковых бригад. Было взято в плен до 57 тыс. человек, уничтожено около тысячи танков и 650 самолетов, захвачено 750 орудий.
Стойкость советских войск была обусловлена, как правило, не драконовскими мерами командования, а действием таких объективных факторов, как наличие выгодных естественных рубежей и достаточного количества вооружения и боевой техники, а также боеприпасов. Влияло на число пленных и постепенное ослабление мощи германских войск на Востоке. Перелом в числе пленных произошел после советской победы под Сталинградом. После нее германская армия была значительно ослаблена, а ее союзники надолго выбыли из борьбы. В 1943 году, по сравнению с 1942 годом, число советских пленных оказалось почти втрое меньше. Также соотношение как по численности войск, так и по количеству вооружения и боевой техники стало более благоприятным для Красной Армии, чем в 1941–1942 годах. В 1943 году немцы смогли провести лишь два крупных, но ограниченных наступления в районе Харькова и на Курской дуге, причем последнее окончилось неудачей.
А унтер-офицер 297-го артполка 297-й германской пехотной дивизии Алоиз Хеймессер записал в дневнике 29 июля, на следующий день после издания приказа № 227: «Сегодня мы оказались в тяжелом положении. Русские прорвались на участке 522-го полка и захватили мост через Чир, оказавшись в 2 км позади нас. Навели порядок наши танки. Все пленные, взятые во время этого прорыва, расстреляны за то, что русские расстреляли нескольких наших раненых и одного спрыгнувшего на парашюте летчика».
Вот как реагировали на приказ № 227 советские военнослужащие. Воентехник 1-го ранга 1034 сп 21-й армии Викулин, согласно донесению осведомителя Особого отдела, заявил: «…Я чувствую, что вся тяжесть этого приказа обрушится на рядовой, младший и средний комсостав, который непосредственно находится в боях, а старшее и высшее командование как было в стороне, так и останется…»
Военврач 2-го ранга 406 сп 124 сд (21-я армия) Беспалько в беседе среди медработников сказал: «…Вышел приказ Наркома – «ни шагу назад», а кто будет отступать без приказа или бросать поле боя, тот будет расстрелян. Под этот шумок будут стрелять свои своих. При отступлении заградотряд будет задерживать отступающих, а последние, отходя с оружием, будут стрелять по заградотрядам. Будут стараться как бы больше расстрелять, а немцы в это время будут захватывать территорию. Заградотряды не помогут, это не то, что у немцев – хватает пулеметов на передовой линии и в заградотрядах. У нас же, если поставить пулемет в заградотряде, то его не будет на передовой линии…»
Тем временем развивалось немецкое наступление на Кавказе. Южный фронт 28 июля 1942 года был объединен с Северо-Кавказским фронтом маршала Буденного. Наступление на Кавказ вели 17-я и 1-я танковые немецкие армии группы армий «А». Первоначально предполагалось использовать на этом направлении также 4-ю танковую немецкую армию и 3-ю румынскую армию. Однако вскоре эти армии были переброшены под Сталинград, оставив в группе армий «А» лишь по одному корпусу из своего состава. Кроме того, 17-я армия была усилена 42-м армейским корпусом, ранее входившим в состав 11-й армии в Крыму. Он высадился на Таманском полуострове. Фактически из-за начавшегося сражения за Сталинград немцы бросили на Кавказ лишь чуть более половины сил от тех, что первоначально планировали.
О том, как на самом деле происходили бои во время летнего германского наступления 1942 года, можно судить по одному любопытному документу – письму заместителя командира 17-го кавалерийского корпуса полковника В. В. Бардадина в ЦК КПСС, посвященное командиру корпуса. Из этого письма явствует, что командир 4-го гвардейского Кубанского казачьего корпуса генерал-лейтенант Николай Яковлевич Кириченко по умению превращать (но только на бумаге) поражения в победы, возможно, не имел себе равных в Красной Армии. Его бывший заместитель полковник Бардадин живописал все художества бравого казака– генерала в письме в ЦК ВКП(б) от 28 октября 1942 года. Вот это не слишком грамотное, но зато очень искреннее письмо: «В своем письме Вам я, как непосредственный участник, будучи заместителем командира корпуса, хочу описать боевые эпизоды 17-го казачьего корпуса, ныне 4-го гвардейского казачьего кавалерийского корпуса, за которые корпус получил звание гвардейского, и которые ряд ком. нач. состава и казаков рассматривает как неправильные действия командования корпуса перед родиной.
1. Бои корпуса в районе станицы Кущевка. 27 июля с. г. части корпуса – 12 кд (ныне 9-я гвардейская кд) сосредоточилась в районе станицы Шкуринская, 116-я и 15-я кд (ныне 12-я и 11-я гкд) сосредоточились в районе станицы Канеловская, 13-я кд (ныне 10-я гкд) – в районе Ново-Минская, штаб корпуса – станица Ленинградская. Расстояние штаба корпуса от линии фронта – 40 км. Противник, упредив сосредоточение наших войск, к вечеру 27 июля передовыми частями занял станицу Кущевку, выйдя таким образом на правый фланг сосредоточения частей корпуса.
Штабом фронта было приказано: выбить противника и занять станицу Кущевку. Для выполнения этой задачи 15-я кд ночным маршем с 28 на 29 июля вышла в район станицы Кавалерская, откуда имела задачу в пешем строю в 8 часов утра вести наступление на станицу Кущевку. 13-я кд ночным маршем вышла на северную окраину станицы Ленинградская и двумя полками – 24-м и 33-м в конном строю, с танковой бригадой должна была атаковать противника южнее Кущевки в 3 км. Одним полком 12-й кд – вспомогательный удар из района станицы Шкуринская по реке Ея в направлении станицы Кущевка. Тактически проведение этой операции является неправильным. Я, как зам. командира корпуса, предлагал бить противника глубже – с района Канеловская во фланг и тыл. Мое предложение командир корпуса Кириченко во внимание не принял, а согласился на предложение начальника штаба полковника Дудкина (описанное выше) и направил его вместе с начальником политотдела Манилис на проведение этой операции.
Атака в 8 часов утра 29 июля не состоялась, так как опоздали два полка 13-й кд (им ведь предстояло пройти почти 40 км. – Б.С.), и с выходом их в исходное положение атака началась в 11 часов 30 минут. С началом атаки противник обрушился артиллерийским, минометным и пулеметным огнем на атакующие группы конницы, вследствие чего полки понесли большие потери в людском и конском составе, атака захлебнулась и конница повернула назад. Пешие части 15-й кд подошли к южной окраине Кущевки и дальше продвинуться не могли. 24-й полк в рубке участия не принимал, неся потери от огня противника, вернулся обратно. 33-й полк 13-й кд участие в рубке принимал, понеся большие потери, чем 24-й полк. Полк, действующий на вспомогательном направлении, участия (очевидно, в рубке. – Б.С.) не принимал, так как с ним не было связи, и только в 15 часов командир полка по личной инициативе решил выполнить поставленную задачу, напоролся на организованный огонь противника, понес потери и отошел в исходное положение.