Закончился май и начался июнь, принесший с собой каждодневные дожди, из-за которых стали подниматься реки и ручьи. Путешественников сильно беспокоило, что вода теперь стояла в считанных метрах от лагеря. «Сегодня днем, часа в четыре, над лагерем буквально разверзлись хляби небесные, и все наши вещи вымокли до нитки», – написал Морде 8 июня. Их радовали небольшие дожди, освежавшие усталые тела и смывавшие грязь с одежды, но когда случались ливни, лагерь подмывали многочисленные мелкие ручейки, а земля превращалась в мокрую жижу, в которой вязли ноги.В такие дни они понимали, что ничего не поделаешь, и ждали окончания дождя, как заложники ждут освобождения. Тем не менее тяготы сезона дождей только укрепили их в намерении во что бы то ни стало найти потерянный город.

Днями их нередко пугал рык, похожий на львиный. Они останавливались и всматривались в джунгли, освещенные пронизывающими кроны деревьев столбами солнечного света. Другие звуки отдаленно напоминали человеческую речь, и исследователям казалось, что джунгли пытаются им что-то сказать. Регулярные набеги на путешественников совершали стаи белолицых обезьян. Они закидывали их ветками деревьев и фруктами.

Берк хорошо разбирался в редких видах птиц. Однажды они увидели птицу, которую он назвал «Маргаритой». По словам Берка, это была священная птица ацтеков и местных индейцев печ. Их легенды гласили, что в первую такую птицу превратилась прекрасная девушка, отвергнутая любовником и брошенная им в горах. Рисунок на ее крыльях был похож на восходящее солнце – желтое зарево, подчеркнутое коричневым фоном и черными кончиками крыльев.

В приступе печали по жизни в цивилизованном обществе они решили оставить ее в лагере в качестве «домашнего любимца» и сделать для нее бамбуковую клетку. Мужчины назвали птицу Питом и надеялись, что он будет предупреждать их о приближении опасных хищников. Но крупные звери и «волосатые люди», к счастью, их компании избегали. «Никаких следов легендарных гигантских полулюдей-полуобезьян нам найти не удалось», – доложил в своем дневнике Морде.

Подробностей походов в поисках потерянного города, в которые мужчины отправлялись из лагеря Улак, сохранилось мало: в дневниках они были описаны лишь в общих чертах. Отдельные записи были сделаны рукой Брауна или Берка. Они сообщали, что Морде уходил из лагеря без них, взяв с собой только ружье и посох. Что он делал в эти дни в джунглях, неизвестно. Об этом нигде ничего не говорилось.

Вполне возможно, что Морде вел еще один журнал, где записывал данные об этих одиночных вылазках. Разумеется, настолько же велика вероятность, что он искал одиночества просто от скуки и бесцельно бродил по лесу, пытаясь отогнать одолевавшие его мрачные мысли (например, мысль о том, существует ли вообще потерянный город). Хотя Морде никогда не писал о своих сомнениях, в глубине души он наверняка опасался, что ничего не найдет в этих бесконечных джунглях. Ведь по ним можно было ходить сутками, не видя ничего, кроме мокрых от дождя деревьев и лиан, которые в конечном счете замыливали глаз и сливались в сплошной бессмысленный фон. Но как жить, допуская возможность провала? Откуда брать силы на продолжение поисков? Что он скажет миру по возвращении в Нью-Йорк? Что впустую просидел четыре месяца в гондурасских джунглях?

Часть III

Пропавшие джунгли

«Здесь и начинаетсямир Морде, – провозгласил Крис, когда мы вскарабкались на вершину холма. Он включил свой GPS-навигатор и показал на зеленую долину. – Рио-Бланко должна быть где-то там…»

«Должна быть?» – спросил я.

«Я могу ошибаться».

«А если ты ошибаешься?»

«Тогда остается только надеяться, что мы ушли не так далеко от того места, куда шли».

Теперь нашу группу возглавил Панчо, выяснивший у Альберто, как добраться до реки. Мы вышли часа три назад, и у меня уже болели промокшие ноги, хотя не было еще и девяти утра. Небо обрушивало на нас внезапные заряды дождя. Ливни прекращались столь же внезапно, оставляя после себя раскисшую почву, которую тотчас же начинало палить мгновенно появляющееся солнце. Действие кофе с десятью кусками сахара, которым нас напоил Альберто, давно закончилось, и на меня навалилась усталость от бессонной ночи, проведенной на земляном полу. Всю ночь я не мог избавиться от мысли, что меня вот-вот сожрут хрюкающие вокруг свиньи. Мы шли широкой дугой по склонам холмов, пробирались узкими карнизами над обрывами, спускались на заболоченные равнины, а потом выходили на травянистые пастбища, где под тучами москитов паслись коровы.

Теперь мозоли у меня появились на обеих ногах. Мало того, они прорвались и превратились в черно-лиловую массу, в результате чего я, стараясь щадить самые болезненные места, был вынужден ходить почти на цыпочках. В какой-то момент Анхель остановился, пропустил меня вперед и прыснул, понаблюдав за моей походкой.

Мы проходили мимо маленьких домиков, видели мужчин и женщин, сидящих на крошечных крылечках или работающих на отвоеванных у джунглей участках земли, и я невольно задумывался: что они думают, видя группу людей в армейских ботинках, суперпрочных штанах и быстровысыхающих рубахах, да еще и с гигантскими рюкзаками на спине? Одни старательно не обращали на нас никакого внимания, тогда как другие внимательно следили взглядом за странными бледнолицыми чудаками, отправившимися на прогулку по джунглям.

Совсем скоро эти поселения закончились, и остались только пасущиеся коровы и вырубленные под корень джунгли. Мы вышли на поляну размером с шесть футбольных полей, сплошь покрытую обугленными пнями. Это было поразительное и даже в какой-то мере ужасающее зрелище: непроходимые и мистические в моем представлении джунгли были просто выжжены и уничтожены. «Ага, вот они какие, джунгли», – саркастически произнес я. На дикий, малярийный зеленый ад, о котором говорил Морде, все это было совершенно не похоже.

«Когда-то, – сказал Крис, – это были настоящие джунгли. Во времена Морде здесь все было совсем по-другому».

Теперь этот район был похож на гигантскую долину, по которой прошел пожар. Поселенцы, лесорубы и фермеры годами очищали землю от джунглей и часто делали это незаконно. «Вот она, передовая линия колонизации», – сказал Крис. Проблема уничтожения лесов стояла по всему Гондурасу. Поселенцы вырубали джунгли под участки для строительства домов, пастбища или просто ради самих лесоматериалов. Новых посадок они, как правило, никогда не делали.

За последние десять лет страна потеряла более 25 тысяч квадратных километров леса… а ведь это площадь всех Гавайских островов, вместе взятых. Из части леса производятся продукты, предназначенные для продажи в Соединенных Штатах. По сведениям посольства США, Гондурас продолжает терять до 3 % своих джунглей в год, ускоряя процессы сокращения площади крупнейшего дождевого леса Центральной Америки и, соответственно, вымирания всех населяющих его птиц, зверей, насекомых и самых разных видов флоры, многие из которых использовались местным населением в лечебных целях.