Ее одинокий голос эхом разнесся по комнате.
Поскольку здесь делать было нечего, Хильди вышла на теплый солнечный двор и прошла к открытым воротам. Там ее встретил влажный запах островов. Море набегало на галечную насыпь мириадами крошечных волн, заставляя ожидавшую гребную шлюпку утыкаться носом в камни.
Когда под ногами у Хильди захрустела галька, Рисс встал в шлюпке и тепло ей улыбнулся.
— Вы доверитесь лодке и сядете в нее, малышка? Мы поплывем к вашему кораблю.
У Рисса за спиной, там, где было глубоко, стояла «Дорога ветров», ожидавшая на полпути между насыпью и материком. Хильди видела, как яхта плавно покачивается на волнах. Она радостно улыбнулась Риссу.
— Кажется... — сказала она, скидывая туфли на гальке и подтыкая свое островное платье, чтобы оно не намокло, — кажется, я только что разговаривала с Либби Бражкой.
— Мы здесь этим именем не пользуемся, — отозвался Рисс. — Ее зовут Та, Которая Воздвигла Острова.
Ал бросил Митта в комнату, которая, скорее всего, служила кладовой, и оставил его там, а сам пошел заниматься Нависом. В маленьком каменном чулане было только одно окно, под самым потолком, такое маленькое, что в него было бы не протиснуться даже Митту. Мальчик сидел, заложив руки за голову, гневно смотрел на окошко и всем сердцем ненавидел Нависа. Все его беды были из-за Нависа. У Митта было такое чувство, что на этот раз Навис не отпихнул бомбу, а ударил по зубам его самого. А ведь Митт хотел помочь!
— Больше никогда ничего не стану делать для этой компании! — пообещал он себе и погрузился в долгие и яростные мечты о том, что сделает с Нависом.
Он представил себя знаменитым бунтарем, объявленным вне закона, за спиной у которого стоит несколько сотен закаленных боями товарищей. И он представил себе, как покоряет город, полный перепуганных лордов, и приказывает всем им сдаться. И они выходят — и среди них Навис, съежившиеся Харчады, трясущиеся Хадды, десятки Хильди и несколько испуганных Йиненов. И все они понурили головы и идут, шаркая ногами, как шли через Холанд те северяне. И Митт приказывает их всех убить, а Нависа оставляет напоследок, для поистине страшной казни.
Это было очень интересно. Уже много лет Митт был слишком занят делами, так что ему было не до грез. Только теперь он обнаружил, что ему чего-то не хватало. Он снова прокрутил в голове эту историю, только город сделал крупнее, а себя — еще более сильным и безжалостным. Он начал понимать, что действительно способен стать таким бунтарем, и сильно себя зауважал. Он повторил эту историю в третий раз и покорил весь Южный Дейлмарк, безжалостно преследуя Нависа, пока наконец не поймал его.
Он как раз убивал Нависа — очень медленно и с огромным вниманием к каждой детали, — когда вернулся Ал. Митт вскочил и попятился в дальний угол тесной комнатушки. Лицо Ала было в высшей степени невыразительным и противным. Поскольку сам Митт думал о том, что сделает с Нависом, он очень хорошо понял, какую боль ему может причинить Ал — если захочет.
Но Ал только привалился к двери и стал рассматривать Митта.
— Ты мне очень мешаешь, — объявил он. — И я собираюсь быстро от тебя избавиться. Сколько людей знает, где ты?
Митт неуверенно посмотрел на Ала. Он не понимал, в чем его обвиняет Ал.
— Ну, выкладывай! — потребовал Ал. — Или мне надо это из тебя выбивать? Навис знает, что это ты бросил бомбу. А Хобин об этом знает? Он сам дал тебе ружье, не иначе. Вряд ли ты бы стибрил особое оружие Хобина. Он слишком хорошо за ним присматривает. А Мильда тоже знает, где ты?
Митт затряс головой, продолжая молча смотреть на Ала. Из очень далекого прошлого пришло воспоминание о том, как голос Ала возвещает о том, что корова отелилась, а квадратная спина Ала удаляется в сторону Холанда, чтобы найти работу, но он не мог заставить себя в это поверить.
— Будь ты кто-то другой,— раздраженно продолжил Ал, — я мог бы отправить тебя обратно в Холанд с остальными двумя, и туда бы тебе была и дорога! Но я не допущу, чтобы ты рассказал обо мне Хобину. Он раззвонит об этом всем оружейникам страны, и без помощи Харчада я больше не смогу доставать ружья. Он и так осложнил мне дело. И все потому, что я один раз хватил лишку и рассказал, как выдал вольных холандцев. Он сказал, что поедет в Холанд присматривать за тобой и Мильдой, но я-то знаю, что ему просто хотелось мне досадить.— Заметив, как на него воззрился Митт, Ал расхохотался.— Ну, скажи «привет» своему папке, давай!
— Разве ты совсем мной не гордишься? — спросил у него Митт.
Теперь уже Ал изумленно на него уставился.
— Яблочко от яблоньки и все такое? — добавил Митт.
Тут Ал сплюнул на пол, и Митт вспомнил, как отец часто плевал в канавы.
— Гордиться тобой? У меня трое в Нитдейле, так от них, вместе взятых, хлопот меньше, чем от тебя одного! Начал с того, что потерялся, так что я был в долгу у Нависа. Потом дал быку бодать сборщика ренты. Потом висел у меня на шее в Холанде. А потом, когда я уже решил, что наконец-то от тебя избавился, выскакиваешь, одетый шутом гороховым, и бросаешь бомбу перед Хаддом как раз, когда я навел на него ружье! Конечно, — добавил Ал, — тогда я не знал, что это ты, но если б знал, то сказал бы, что во всем Мильда виновата. Очень уж похоже на ее дурацкие затеи.
Митту несвойственно было краснеть, но тут он почувствовал, что его лицо заливает жаркая краска.
— Это я придумал. Вот! — заявил он. Ему показалось, что он должен заступиться за Мильду перед Алом. — Мильда хорошая. Просто она не всегда соображает, что реально, а что нет. Знаешь, всегда сорит деньгами...
Митт резко замолчал. Мильда была именно такая, и он всегда знал, какая она. Мильда никогда не думала о будущем, покупала ли она бочонок устриц или отправляла Митта, чтобы его арестовал Харчад. На самом деле они оба совершенно не представляли себе, каково это будет. И Митту было очень больно, что Ал смеется над этим.
— Можешь не рассказывать мне о том, что она совершенно ничего не соображает, — сказал Ал. — Она бы мне всю жизнь испортила, если б я ей позволил. И ты точно такой же. Надо же — подружиться с внуками Хадда!
— Они мне не друзья! — гневно возразил Митт.
— Да неужели? — отозвался Ал. — Значит, ты сидел на палубе и перешучивался со своими врагами? И ты рассказал им половину своей жизни, так ведь? А эта Хильдрида — не дура. Если б ты сказал ей хоть на словечко больше, она сложила бы это с тем, что говорил я, и все планы, которые я на нее имею, полетели бы псу под хвост. Ты подписал себе приговор, когда открыл свой болтливый рот, вот что ты сделал. С такими людьми дружбы не водят. Из них сосут соки.
За дверью кладовки раздались поспешные шаги, и кто-то крикнул:
— Ал! Ал, ты здесь? Тебя зовет Литар!
— Иду! — крикнул в ответ Ал. — Мне придется оставить тебя на Бенса, — сказал он Митту. — Этот болтливый идиот Литар и пяти минут без меня обойтись не может.