Однако, по мере того как он рос, становилось все более ясно, что я потерпел неудачу. Моя сперма, которую я усилием воли постарался избавить от какого бы то ни было красного влияния, все же оказалась окрашенной, хотя и слегка. Глупо было надеяться на успех подобного эксперимента: может ли орел произвести на свет воробья или серый волк — визгливого розового поросенка! Еще труднее вампиру, чье даже легкое прикосновение уже оставляет несмываемое пятно. Дать жизнь невинному младенцу! Нет, Янош не был истинным вампиром, но в его жилах текла нечистая кровь вампиров. Да, все мои пороки проявились в нем в удвоенной мере, но при этом совершенно отсутствовали мои мягкость, гибкость и умение быть осторожным. Однако в молодости и я был своеволен и упрям, а, потому, как отец, я решил объяснить ему, что к чему. Этим я и занялся, а в тех случаях, когда, для того чтобы остановить его или направить на верный путь, требовалась твердая рука, не брезговал применить и силу.
И все же... он рос упрямым, чересчур гордым, до крайности жестоким — вообще, с мозгами у него явно было не все в порядке. Единственное, в чем он в точности следовал моим советам и чему научился в совершенстве, — это держать в подчинении цыган. Не только зганов Зирры — племя его деда и матери, которое к тому времени вновь увеличилось, но и моих, зганов Ференци. Мне казалось даже, что его они любят больше, чем меня. Вполне вероятно, меня это задевало, и я в какой-то степени завидовал ему. Возможно, это заставляло меня относиться к нему с еще большей строгостью.
Так или иначе, но я обязан упомянуть еще об одном его несомненном достоинстве — он очень любил свою мать. Такое отношение к матери вполне естественно для ребенка и необходимо ему, пока он маленький, но вовсе не всегда характерно для взрослого мужчины. Ибо любовь любви рознь. Ты вскоре поймешь, что я имею в виду...
А тем временем в мире происходило множество бед и несчастий — беды возникали, множились и горячей волной обжигали все вокруг. Лет десять тому назад Салладин уничтожил королевства франкских крестоносцев, жестокий и порочный наемник Тибор теперь воевал где-то на дальних границах Валахии, будучи воеводой и получая плату золотом от мелких князьков и бояр. За Греческим морем, в Турецких землях, вновь стеной поднялись монголы, сметая и сжигая все на своем пути. Войны бушевали возле самых границ Венгрии. Еще один Иннокентий, уже третий, недавно был избран папой римским. Да-а-а... Повсюду, по всему миру до самых горизонтов клубились тучи, изрыгая красные молнии!..
...И скажи на милость, где, по-твоему, в это страшное время был Фаэтор Ференци? Все наверняка решили, что он уже страдает старческим слабоумием, если сидит в своем замке в горах, следит за порядком, воспитывает и обучает хорошим манерам ублюдка-сына, в то время как его некогда отважные воины-зганы напиваются, дрыхнут, сколько им вздумается, и хихикают за его спиной.
Так незаметно для меня прошло еще какое-то время. Но однажды утром я проснулся, тряхнул головой и огляделся вокруг. И вдруг почувствовал себя изумленным, потрясенным и совершенно сбитым с толку. Двадцать лет промелькнули как один день, а я этого даже не заметил. И осознал только сейчас. Все это время я словно спал летаргическим сном, был болен, околдован, находился под воздействием таинственных чар, у обыкновенных людей называемых любовью. Да-а-а... И она подчинила меня себе, сделала слабым. Куда подевались все мои таинственные навыки, мое мастерство? Я превратился не более чем в мелкого землевладельца, никому не известного боярина, презренного хозяина никому не нужных земель и примостившегося возле скал каменного домишки.
Я отправился к Марилене, и она прочла мне мое будущее. “Мне предстояло присоединиться к великому и кровавому крестовому походу, — сказала она, добавив, — что не будет мне мешать”. Я ничего не мог понять. “Она не станет мне мешать? Да она же не могла перенести даже краткой разлуки со мной О каком еще крестовом походе она говорит?” Но она в ответ только покачала головой. Она видела лишь, что я буду сражаться в какой-то страшной святой битве, а потом... казалось, все ее способности к прорицательству, хиромантии, астрологии вдруг покинули ее. О, разве мог я тогда знать, что она одновременно прочла и свое будущее — только лишь затем, чтобы убедиться, что его у нее нет!
Однако... она говорила о великом и кровавом крестовом походе? Обдумав ее слова, я решил, что она, вполне возможно, права. Новости в то время распространялись очень медленно, а иногда не доходили до меня вовсе. Я начал ощущать себя, как в тюрьме, вместе со вновь возродившейся жаждой мести ко мне возвратились воспоминания обо всех прежних обидах и разочарованиях.
Осе, хватит! Пришло время действовать!
Что ж, Яношу уже почти двадцать, он превратился во взрослого мужчину. Я поручил ему все заботы по дому и тайно, инкогнито, отправился в Сегед, чтобы выяснить, что вокруг происходит, и разработать для себя план действий на будущее. Как выяснилось, это была своевременная поездка.
Город просто кипел новостями, в нем царили суматоха и хаос. Зара, лишь недавно отошедшая к Венгрии, должна была вот-вот подвергнуться нападению и осаде со стороны франкских крестоносцев. Огромный флот франков и венецианцев был уже в пути. Во все стороны были разосланы гонцы, чтобы передать окрестным боярам (и мне, как полагаю, в том числе) королевский приказ, предписывавший им собрать отряды и взять в руки оружие. Марилена совершенно точно прочла мое будущее.
В окрестностях Сегеда жили мои люди-зганы. На обратном пути в замок я довольно легко отыскал их.
— Вы должны встретить меня, когда я буду возвращаться с гор, — сказал я им. — Я собираю армию из самых лучших. Мы отправимся сначала в Зару, а потом гораздо дальше. Те из вас, кто сейчас беден, станут богатыми. Вставайте под мое знамя, деритесь храбро, и я всех вас до единого сделаю боярами. Но если вы предадите меня, вы обречены, и с вами будет покончено. И тогда... через сто лет я по-прежнему останусь великим и могущественным, а вы превратитесь в прах, и имена ваши будут забыты.
Итак, я возвратился домой. Поскольку передвигался я — во всяком случае, по ночам, — пользуясь своими способностями вампира, я потратил на дорогу не слишком много времени, да и в Сегеде я не задержался надолго. За эти несколько дней, что я пробыл в разлуке с Мариленой, все мои инстинкты резко обострились, а голова в предвкушении предстоявшего мне священного кровавого пира работала быстро и четко. Жившие со мной в горах зганы стали толстыми и ленивыми, но я знал способ быстро привести своих воинов в боевую готовность. Они не ожидают столь скорого моего возвращения, но когда они увидят меня снова, то убедятся, что перед ними Ференци — такой, каким он был в прежние времена.
В ту последнюю ночь пути, когда я спешил к дому на мощных перепончатых крыльях, я мысленно устремился в, темноте к зганам и приказал всем, в чьих жилах течет молодая кровь зганов Ференци, где бы они сейчас ни находились, собраться вместе и встретить меня на подступах к Заре. Я не сомневался, что все они слышат меня в своих снах, и был уверен, что они придут.
Стряхнув с себя двадцать лет безделья, я летел по воздуху между луной и горами, заставляя выть всех волков, сидевших на серебристых вершинах, пока наконец мягко не опустился на башню замка, где вновь превратился в человека. Потом... я отыскал свою женщину и своего сына. Да, я нашел их обоих — они были вместе.