– Ерунда, – говорит Артур. – Как это – «давлением выбросило из одежды»? Нонсенс!
– А может, тела съели какие-то подводные организмы? – предполагает Розенцвейг. – Рачки, крабы?
Лорен смотрит на креветку, зажатую палочками. Морская живность в птичьем гнезде. Рачки в обломках самолета, крабы выедают начинку большой серебряной птицы.
– А паспорта? Почему они были все вместе, словно их подложили специально? – говорит Артур.
Он знает отгадку, понимает Лорен. Не зря он согласился оплатить конференц-зал: наверняка Фред все рассказал ему заранее. Предложил версию, которая так понравилась Артуру, что он вызвался организовать встречу родственников жертв корейского «боинга».
Лорен смотрит на тарелку жареного риса. Желтые зерна кукурузы, зеленый горох, золотистые кусочки омлета… словно мелкие обломки среди морского песка, останки прожитых жизней…
Третий день
Не зажигая света, сходила в ванную, вернулась, стараясь не смотреть на мерцающие зеленые цифры будильника, нырнула под одеяло, закрыла глаза. Пять пятнадцать! Неужели опять ворочаться до утра? Или спуститься в бизнес-центр, посмотреть, нет ли мейла от Хуана… а может, просто позвонить? Пусть Артур оплатит трансконтинентальный звонок, не обеднеет.
Зря вспомнила Артура, теперь уж точно не уснет, будет лежать в полутьме огромного люкса и, не открывая глаз, злиться на брата. Нет, а зачем он вечером затеял разговор про стрип-бары? Лесли, ты местный, покажешь нам с Ричардом и Гэри, где лучшие девчонки в городе? А куда на Ван Чае лучше идти? Гэри сразу смутился, забормотал, что устал и пойдет в номер, а Лорен сердито буркнула до завтра! и ушла, огорчаясь, что раздвижной дверью нельзя возмущенно хлопнуть.
Лорен ежится. Противно, мерзко, гадко… почти как тогда, много лет назад, когда Артур отправлялся в свой Бостон, а Лорен заподозрила, что брат прихватил с собой ее любимую тетрадку – с Люком Скайуокером и принцессой Леей. Расстегнув молнию на рюкзаке, она начала рыться в вещах. Тетради не было, но между учебником по алгебре и потрепанной книжкой Яна Флеминга Лорен нашла сложенный вчетверо лист New York Post и, сама не зная зачем, развернула. Внутри было вложено несколько фотографий, Лорен сразу поняла – неприличных, тех самых, о которых говорила на переменке Линда. Та нашла их у отца, полковника Дэвидсона, и там были сняты мужчина и женщина, занимающиеся этим самым. В двенадцать лет Лорен делала вид, что это самое ей совсем не интересно, поэтому вовсе не собиралась смотреть грязные картинки старшего брата, но в последний момент все-таки перевернула маленький плотный прямоугольник – и замерла.
Никакого «этого самого». Вообще не понять – мужчина или женщина: скорчившееся тело, вылезшие из орбит раскосые глаза, раскрытый, точно воронка немого ужаса, рот…
– Что ты шаришь по моим вещам! – закричал Артур и тут же запнулся, увидев снимок у нее в руках, и тихо сказал: – Отдай.
– Что это? – так же тихо спросила Лорен.
– Напалм. Во Вьетнаме. Стэн мне дал, сказал: отец найдет – прибьет, а выбросить жалко.
Предательский ком булькнул в животе, рывками поднимался по пищеводу, Лорен быстро-быстро, часто-часто задышала…
– Отдай мне, – повторил Артур. – Если хочешь – я сам выкину, только папе не говори.
Ну да, мы все были дети войны, думает Лорен. Наши отцы воевали в Корее и Вьетнаме, готовились воевать в Латинской Америке и Африке, если надо – в Европе и России. Какой-то солдат, ошалевший от жары, страха смерти, слепого возбуждения и жажды крови, нажал на кнопку «лейки» или «кодака» – хочется верить, за минуту до того, как нажал на спуск M16 и навсегда прекратил мучения вьетнамца, потерявшего пол, возраст и 80 % кожи. Потом, уже дома, проявил пленку, вставил в фотоувеличитель, при свете красного фонаря смотрел, как в кювете с раствором проступают пейзажи, боевые машины, лица друзей – живых и мертвых – и в конце концов из небытия выплыл забытый кадр: сожженное напалмом тело, искаженное мукой лицо, на заднем плане – горящие бамбуковые хижины. Весточка с проигранной войны, трофей из тропического ада, карманный апокалипсис… Что потом? Он выбросил снимок в ведро? Заботливо спрятал среди других фотографий? Отдал тыловому любителю макабра? Фото переходило из рук в руки, его рассматривали с ужасом, отвращением, возбуждением… и вот оно дрожит в руках двенадцатилетней девочки, в детской комнате на военной базе в Мисаве.
– Не говори отцу, – просит Артур и забирает фотографию.
Сегодня Лорен понимает: эта открытка из Вьетнама была посланием из будущего, напоминанием, что война – всегда рядом, пророчеством о дне, когда она постучится к Лорен и Артуру, настойчиво и неизбежно. Лорен думает: если военные водолазы подняли тела раньше, чем до обломков самолета добрались Михаил Гирс и его люди, возможно, где-то на бескрайних просторах распавшейся Империи Зла кто-то хранит последнюю фотографию моего отца: секретного утопленника, пассажира «того самого боинга»…
Нет, сегодня Лорен уже точно не уснет: она вылезает из-под одеяла, идет в душ, стараясь не смотреть на отражение в огромном стенном зеркале. Злость на брата утихла: Лорен недовольно смотрит в запотевшее зеркало на припухшее со сна лицо и показывает отсутствующему Артуру язык – точь-в-точь как делала в детстве.
Фред Хэррис подтянут и свеж – вот кто, видать, не страдает от джетлага. Белый в полоску костюм, лазерная указка, пульт от проектора…
– Итак, версия номер один, на которой настаивали Советы в 1983 году. KAL 007 пересек границу СССР не случайно, он выполнял шпионскую миссию. Возможно, на нем было установлено специальное оборудование для фотосъемки, возможно, его задача была в том, чтобы активировать советское ПВО, а американские спутники зафиксировали ключевые точки для будущей атаки. Конечно, в тот момент Советам никто не поверил – кто же поверит империи зла? – но сегодня мы можем беспристрастно рассмотреть существующие доказательства.
Фред щелкает пультом, на серебристом экране конференц-зала – следующий слайд. Лорен шепчет Артуру: сходил вчера в свой стрип-клуб, старый потаскун? Артур подносит палец к губам, мол, не мешай, я слушаю.
– На карте показаны американские радары, вот здесь, на Аляске, мыс Ньюэнем и мыс Романзоф. Они входят в систему DEW/ACW, позволяющую отслеживать перемещения самолетов вот в этой зоне, – красная мушка лазера обводит овалом область на карте. – Очевидно, эти станции должны были засечь, что «боинг» сбился с курса, и операторы должны были сообщить пилотам – но этого не произошло. Более того, все записи с этих станций за 1 сентября засекречены. – Фред снова щелкает пультом. – А здесь мы видим еще три радара, на алеутском острове Симия и на корабле «Остров наблюдения»…
Лорен перестает слушать. Можно заранее предсказать ближайшие слайды: радары, станции слежения, записи переговоров диспетчеров – все, что могло бы пролить свет на катастрофу, окажется засекречено. Учитывая военную паранойю, это неудивительно – и ничего не доказывает. Работа диагноста приучила Лорен: не всегда несколько симптомов дают верный диагноз.