Стоило рассесться, как со всех сторон к столу потянулась многочисленная обслуга. Кто с блюдами наперевес, кто с вином. Кухня тут была разнообразная и, к моему счастью, оказалась вполне привычной. В качестве закуски подали легкий салат с соленым сыром типа феты и какой-то паштет с листиком мяты сверху. На горячее предлагалась птица. Причем точно не курица и не индейка. Тушки были поменьше, да и слегка иной формы. Наверно, перепелки или что-то в этом роде. В любом случае выглядели они аппетитно и пахли так, что во рту собиралась вязкая слюна.
— Надеюсь, ты умеешь пользоваться приборами, — склонившись к самому моему уху, злорадно проговорил Фауст.
Думает, я тут позориться буду. Ну-ну.
— Не беспокойся, обойдусь без твоей помощи, — фыркнула в ответ и перевела взгляд на Стаську.
Та не стушевалась. Выбрала себе одну приглянувшуюся вилочку и, забив на все остальные приборы, смело ковыряла ей все блюда подряд. Ладно, она маленькая. Ей можно. А вот мне придется вспоминать, чему когда-то учила мама.
Так, посмотрим, что у нас на столе. С левой стороны все просто. Две вилочки. Та, что поменьше, для закусок. Побольше — для основного блюда. Справа, как всегда, ложка для первого блюда, его как раз сейчас разливают, и два ножа, опять же для закуски и основного блюда. Вилки для морепродуктов не наблюдается, и это хорошо — не люблю всяких морских гадов. Приборов для десерта тоже не видно — а вот это обидно. Хотя, возможно, их принесут с самим десертом. А вот бокалов тьма-тьмущая. В них никогда не разбиралась, ибо алкоголь к моим пристрастиям не относится. Да и запоминать нужды нет. Все равно напитки разливают лакеи, им виднее, куда что лить.
— Надеюсь, наша кухня для вас не слишком экзотична? — вторгся в мои размышления Альберт.
— Нет, все вполне стандартно, — вежливо ответила я.
— А вообще, мы с родителями много путешествуем. Нас оригинальными блюдами не удивишь. Всего напробовались, — вставила Стаська, которая, в отличие от меня, была куда разговорчивее.
— Ммм. Вот как, — многозначительно произнес лорд Финийк.
— А чем занимается ваша семья? — тут же поинтересовалась Лилиан.
И вот тут точно нельзя было ударить в грязь лицом. Фаусту-то мы представились как графини… А значит, должны соответствовать. Так что вновь взяла слово я.
— У нашего отца свой бизнес. Он занимается… высокотехнологичными разработками, — коротко поведала я. Вдаваться в подробности не стала, ибо здраво расценила, что многие термины из нашей повседневной жизни жителям этого мира будут попросту незнакомы.
— То есть он занимается наукой? — заинтересовался глава семейства.
— Нет, — немного подумав, ответила я. — Скорее ориентирован на потребности конечного клиента и внедрение разработок в повседневную жизнь. То есть большее внимание уделяется практической стороне вопроса, нежели каким-то фундаментальным открытиям и исследованиям.
— И его дело имеет успех? — вновь поинтересовалась Лилиан, и у меня возникло стойкое ощущение, что ее волнует исключительно материальная сторона вопроса. Вот ведь меркантильная особа.
Да и смотрит на меня постоянно так оценивающе и недоверчиво. Будто боится, что я могу перебежать ей дорогу.
— Более чем, — вновь вежливо ответила я и, несмотря на неприятные ощущения, лучезарно улыбнулась.
— Любовь, мой сын рассказывал что-то про ваши… как их там… сети и Всемирную паутину, — вспомнил название Альберт. — Вы не могли бы рассказать поподробнее, как это все работает?
Надо же. А Фауст, оказывается, запомнил наш разговор про электронную почту и даже рассказал отцу. А приятно, однако.
К тому же в этом вопросе я человек довольно просвещенный. Фирма папы как раз занимается разработкой программного обеспечения для различных серверов, созданием новейших баз данных и информационных хранилищ, так что, так или иначе, в этой теме я ориентируюсь. Главное, донести основную идею простым и понятным языком.
Я стала в общих чертах описывать устройство информационных сетей, принципы работы Интернета и, конечно же, в красках обрисовала преимущества от возможности в любое время и в любом месте получить нужную информацию.
Закончив свой монолог, подняла взгляд на Альберта. Холодные серые глаза смотрели с интересом, изучающе. Казалось, ничто не ускользает от его пытливого взора. Остальные тоже сосредоточили все свое внимание на мне. От нескольких пар скрестившихся взглядов стало как-то не по себе. И настойчивое желание сбежать куда подальше вновь выбралось наружу.
К моему счастью, в этот момент подали очередное блюдо, и я, воспользовавшись ситуацией, уткнулась носом в тарелку, сделав вид, что крайне заинтересована ее содержимым. Да, не привыкла я к такому чрезмерному вниманию, что еще сказать. Чувствую себя диковинкой, выставленной на всеобщее обозрение. От этой неприятной мысли неосознанно передернула плечами и поспешно наткнула на вилку листик салата.
— Что-то не так? — вновь склонился к моему уху Фауст, и на сей раз в его голосе не было ехидства, лишь вежливая учтивость. Зато от горячего дыхания, обжегшего кожу, по телу пробежало аж целое стадо мурашек. Блин, что ж я чувствительная-то такая?
— Да, — не стала лгать мужчине. — На меня все смотрят, будто я редкая дикая зверюшка, выпущенная в открытый вольер зоопарка.
Фауст усмехнулся такому моему выпаду и уже гораздо более насмешливым тоном продолжил:
— Ты к себе несправедлива. На тебя смотрят скорее как на драгоценный камень, наконец-то облаченный в подходящую оправу, — витиевато высказался блондин, а я от такого сравнения слегка засмущалась.
А когда я смущаюсь, я, как какая-нибудь закомплексованная дуреха, так и норовлю высказать какую-нибудь ответную «колкость», лишь бы не сидеть, молча краснея.
— Это комплимент? — поинтересовалась я с заметной долей иронии в голосе, всерьез рассчитывая на то, что мужчина сведет все в шутку.
— Как тебе будет угодно, — спокойно ответил феникс и отпил белого игристого вина из высокого фужера. — Я лишь констатирую очевидное.
Хмм. Ответ из разряда «воспринимай как хочешь». Молодец… Отвертелся, называется. Кстати, раз уж Фауст разоткровенничался, может, стоит спросить у него про возраст.
— Слушай, давно хотела спросить, а сколько живут фениксы?
— Нуу… — задумчиво протянул блондин и потер гладкий подбородок. — Если истратят все четыре жизни, то лет триста где-то.
Ничего себе! Четыре жизни? Триста лет? Неожиданно, однако. В горле мгновенно пересохло, и я спешно отпила из своего бокала. Нет, триста — это, конечно, не три тысячи, но все равно цифра значимая.
— А если не истратят? — задала вполне закономерный вопрос.
— Такого не бывает.
— Как не бывает?
— Ну, по крайней мере я ни одного такого индивидуума не встречал. У нас слишком много недоброжелателей, чтобы мы могли жить спокойно.