Командир дивизии на совещании приказал: оставить большинство солдат тут, на базе в полевом лагере. Роты передвигаются в составе экипажей БМП. На каждой машине, помимо экипажа, только сержант или офицер. Пехоту не брать. Вечно с нею проблемы! Солдаты или ногами растяжки собирают, или сожгут что-нибудь, или всю живность в округе съедят.
Офицеры роптали, возмущались, но перечить начальству не стали. Баринов авторитетно заверил, что все будет хорошо. Никаких проблем не возникнет, операция пройдет по намеченному плану. Надо быстро войти и так же быстро выйти. Метлюк, Чухвастов и я заставили комбата взять для подкрепления пулеметчиков и расчеты АГСов. На всякий случай.
Комбат уговорил меня пойти к первой заставе с двумя ротами. Воодушевлять. Настоял на своем: мол, Никифор, замена еще не скоро!
Отсидеться в тылах опять не получилось. Жаль, ведь я почти заменщик. В результате сам Махошин остался на КП полка рядом с нервничающим Ошуевым. А командовать пехотой в кишлаке отправились мы с новым замкомбата майором Метлюком.
Иллюзия перемирия исчезла на первых метрах дороги. Отовсюду началась активная стрельба из автоматов и пулеметов. Откуда-то из-за канала ударил миномет, и разорвавшаяся вблизи БМП мина зацепила плечо наводчика. Еще один сержант упал, сраженный очередью, а уже вблизи заставы снайпер попал в грудь прапорщику.
Системы залпового огня и пушки принялись перемалывать кишлаки, а наши разукомплектованные роты с трудом отбивались от наседавших «духов». Идиоты! Нашли с кем договариваться – с отъявленными бандитами! А нам теперь страдать…
БМП двигалась по проселку, а я переползал от кочки к кочке, из арыка в арык. На спину валились сбитые шальными пулями листья и ветки. Рядом с шипением упал небольшой осколок от мины. Повезло, что не в голову и не в спину. Пыль забивалась в нос. Сухая полынь трещала подо мной, в горле сильно першило от ее пыльцы. Маскхалат цеплялся за ветки, сучья и постепенно облепился гроздьями колючек и репейников. Пули с шипением ложились рядом, впиваясь в почву. Вот очередь вонзилась в стену, к которой я пробирался. Кто-то целенаправленно пытался меня убить. Я поплевал три раза по три через левое плечо, отгоняя беду. Негодяй, отстань! Мне домой пора! Осталось чуть-чуть. Вспомнились слова Кавуна, что убивают в основном молодых зеленых сопляков, отпускников и заменщиков. Зеленым не убили, перед отпуском выжил, теперь хотят угробить в конце второго года службы, перед отъездом. Я выпустил одну, другую, третью очередь по густому кустарнику и быстро перекатился по открытому месту в ямку. Укрытие хилое и ненадежное, но другого не было.
Впереди показался полуразрушенный дувал да старое ореховое дерево, прикрывавшее меня ветками и листвой. Кто-то методично стрелял по его зеленой кроне и нервировал укрывшуюся под ней штурмовую группу. В кустарнике лежали офицеры: Кирпич, Мандресов и Дибажа. Чуть в стороне сержант Муталибов и два бойца. Зибоев из пулемета прореживал листву в винограднике напротив. Бородатые были и справа и слева. Повсюду! Их было во много раз больше, чем нас. Хорошо, что с тыла пока не стреляли. Наверное, и оттуда скоро начнут…
Артиллеристы принялись утюжить ближайшие подступы к посту. Спустя полтора часа после огневого налета банда рассеялась, не выдержала нашего напора и, унося раненых, ушла по кяризам.
– Ну как, Саня, пойдем вперед или еще полежим? – спросил я у ротного, вглядываясь в кустарник.
Мандресов непрерывно докладывал обстановку в штаб и получал указания.
– Никифорыч! Ошуев гонит вперед. Требует быстрейшего прорыва на заставу, – ответил ротный.
– Не думаю, что это получится легко. Может, пусть авиация поработает? Где вертолеты? – возмутился я.
– Штаб сообщил, что боятся зацепить нас. Большая вероятность того, что летуны попутают цели, «духи» слишком близко, – объяснил Мандресов.
– Ну что ж, тогда рискнем. Проси танкистов тралить дорогу, а мы побежим за ними, – предложил я без всякого энтузиазма.
Рядом упал Метлюк и раскричался:
– Мандресов! Хватит прохлаждаться! Ждете, когда вас за ручку переведут через дорогу? Вперед! Быстрее! Во главе первая рота, затем «обоз» и третья в замыкании. Выходим в обратном порядке! Начало движения через пятнадцать минут.
Мы с Мандресовым влезли на БМП и, распластавшись за башней, расстреливали по сторонам короткими очередями рожок за рожком. Вот они наконец-то стены долгожданной заставы!
В осажденной крепости нас встретил взводный, он радостно обнимался и пожимал нам руки:
– Мужики! Спасители! Еще неделя – и голодать бы начали! Шагу не ступить за забор! Четырех солдат ранили за месяц вблизи колодца. Когда тяжелораненого вертушкой вывозили, так с воздуха четыре «крокодила» «духов» распугивали от поста. Боеприпасы на исходе, воды мало, консервы кончились. Из съестного остались только пшенка и сухари.
– Ну что ж, бедолаги, теперь будет легче, – улыбнулся Мандресов.
– Ага, месяц-другой. А затем вновь пояса затянем, – нахмурился лейтенант. – Когда мой взвод отсюда выведут, не слышно?
– Нет, не говорят, – пожал я плечами.
– Пойдемте наверх, посмотрим работу авиации.
Штурмовики пара за парой проносились над виноградниками и перемалывали свинцом и раскаленным металлом растительность. Серии взрывов сметали дувалы и глиняные дома, валили фруктовые деревья.
Сашка наклонился к моему уху и что-то прокричал, за гулом разрывов фразу я не разобрал.
– Чего орешь? Говори чуть медленнее, не понял!
В это мгновение за каналом разорвалась мощная авиабомба. Мы оба взглянули в сторону взрыва, резко повернув головы. Рядом с нами в землю вонзился большой осколок. Я потрогал его пальцем и обжегся. Горячий, зараза! Вот она, смерть, совсем рядышком. Пронесло. Посмотрим, какая ты…
Вынув из лифчика финку, выковырял металл из земли и подбросил на ладони. Острые, как бритва, рваные края рассекли кожу на пальце. Черт! Огрызается, падла. Обидно железке, что летела впустую, никого не покалечив.
Саня посмотрел на осколок и попросил:
– Никифорыч, отдай мне. Увезу домой на память.
– Саша! Я и сам хочу его сохранить. Смерть пролетела в считанных миллиметрах от нас! Представляешь, эта зараза попала бы в твой греческий нос или в мой римский профиль. Моя физиономия треснула бы вмиг и распалась на фрагменты, – задумчиво произнес я и положил сувенир в карман нагрудника…
Бой закончился. Поздно вечером Ошуев построил офицеров батальона, разведчиков, саперов и хмуро поинтересовался:
– Кто был у второго и третьего поста? Кто когда-нибудь входил в Баграмку с этой стороны?
Я поднял руку, вытянув вверх указательный палец, и огляделся по сторонам. Все молчали, переминаясь с ноги на ногу в нерешительности.
– Я тоже там был, но до поста не дошел, – подал голос Афоня.
И только! Остальные – или совсем молодые офицеры, или те, кому не довелось воевать в этом месте. Ну дела!