– Н-да, ситуация, – растерялся новый командир полка Головлев.
– Выдвигаемся колонной. Впереди танк с тралом, затем еще танк. Далее вторая рота и разведка, – принялся ставить задачи Ошуев. – Пройдете полкилометра и закрепляйтесь. У входа в кишлак размещается минометная батарея. «Васильки» задействовать на полную катушку! Ваш участок – первые сто пятьдесят метров. Следующие сто пятьдесят метров – оборона танковой роты. Дальше сто метров за ней – гранатометный взвод АГС. За АГСом выстраивается вторая рота и разведвзвод. Разведчики сопровождают автоколонну до поста. Входим, разгружаемся – и быстро обратно! Не задерживаться. «Духи» наплевали на наш дурацкий договор о перемирии и стянули сюда школу гранатометчиков. Они где-то на подходе. Завтра утром, может, прорвемся, а через день точно не пропустят.
– Ростовцев, ты идешь старшим от батальона? – спросил командир полка.
– Нет, Чухвастов! – откликнулся я. – Я заменщик. Вообще туда идти и не собирался.
На самом деле, что я там забыл? Чего там не видал? Сколько раз уже бывал, виноградники топтал. Я почесал смущенно переносицу и пригладил взъерошенные пыльные вихры.
– Ростовцев! Ты говоришь, заменщик, да? А я тогда кто? – рявкнул Герой. – После ранения воюю и не выступаю. Я дважды заменщик, потому что второй срок отвоевал! Иду и не отлыниваю!
– Да я и не выступаю, просто напоминаю о замене, – смутился я, устыдившись.
Действительно, этот сумасшедший подполковник отвоевал четыре года и никак не мог успокоиться. Даже после тяжелейшего ранения. Если бы на его месте был кто-то другой, командир полка или замполит, я еще бы поспорил. А с Ошуевым действительно спорить бесполезно. Герой! Придется топать в джунгли.
– Я командую взводом АГС. Батальон ведет Чухвастов.
– А почему замкомбата руководит взводом? – удивился Ошуев.
– Ветишин по-прежнему числится на должности. Уедет после госпиталя в Союз, вот тогда и пришлют смену. У меня на сто метров обороны лишь одна машина. Маловато!
– Хорошо, возьми еще одну из второй роты. Разбирайтесь сами. Я вам что, еще броню буду делить и расставлять? – возмутился начальник штаба полка.
Ага! Герой тоже нервничает! Беспокоится! И он домой хочет вернуться без цинкового бушлата, как и мы, простые смертные. Ну-ну…
Я вернулся к взводу и начал набирать гранаты и магазины в лифчик. Гурбон Якубов вскрыл цинки с патронами. Надо готовиться сейчас, потом будет поздно открывать и суетиться под огнем…
Ночь прошла спокойно. А с рассветом, когда мы начали собираться в путь, в ужасе я обнаружил отсутствие амулета-номерка. «Убьют! Как пить дать, сегодня убьют!» – подумал я обреченно. Может, не пойти, сказаться больным? Два года номерок с шеи не снимал, а тут забыл и оставил в комнате на тумбочке. Проклятье!
На мое удивление колонна БМП вошла в кишлак легко и без стрельбы. Одну машину я поставил наблюдать за тем, что творится за каналом, а пушку другой направил на развалины в глубине виноградника. Через дорогу, чуть правее, встал со своей броней Шкурдюк. Он приветливо помахал мне, высунувшись из башни, и вновь нырнул внутрь.
Якубов разжег костер, насыпал в пустой цинк гороховую смесь, налил воды и принялся варить суп. Молодчина сержант. Его ничто не проймет. Наверное, на пути к гильотине будет думать об оставленной на плите кастрюле. Повар – он и есть повар, даже в Афгане!
– Гурбон, пострелять не желаешь? – усмехнулся я, проходя мимо импровизированной столовой.
Сержант разложил на пустых перевернутых снарядных ящиках крупы, соль, приправы, прокоптившийся чайник, кастрюльки, консервные банки, плошки, тарелки. Чайхана, да и только! Якубов улыбнулся широкой добродушной улыбкой. Толстые мясистые щеки растянулись и сморщились, а хитрые глаза превратились в щелочки.
– Нет, товарищ старший лейтенант. Какой-такой война? Дембель через неделю-другую! Хватит, навоевался! Вот сейчас шурпу буду делать. Где-нибудь мясо найду, пальчики оближете! Вах, какой будет шурпа! Объеденье. А стрелять… Вон молодые сейчас гранатомет наведут на кишлак, теперь их очередь. Война – молодым.
– Ну ладно, пойду воевать один, но берегись, если суп будет невкусным. Пущу твою задницу на барабан! – только я это произнес, как откуда-то из дальних кустов раздалась автоматная очередь. Из-за канала принялись палить многочисленные мятежники.
– Гурбон! Хватит кашеварить! К гранатомету! – рявкнул я и побежал, низко пригибаясь к земле.
Похоже, жратва отменяется. «Духи» открыли стрельбу со всех сторон. Количество их стрелков с каждой минутой увеличивалось. Шкурдюк влупил очередь из пушки в виноградник, и один «дух», кажется, прекратил огонь. Я расстрелял пару магазинов по другому автоматчику и вроде бы тоже зацепил. Но вместо выбывших подтягивались все новые и новые силы. Мятежники стреляли так плотно, что мне уже и головы было не поднять. Еще чуть-чуть – и грохнут. Я перекатился от кочки, за которой прятался, поближе к гусеницам БМП. Теперь с одной стороны меня прикрывали траки и колеса. Хорошее укрытие. Но с другой стороны лежу как на блюдечке. Из башни высунулся Серега, что-то крикнул, махнул рукой и вновь скрылся из вида. Я расстрелял последние два магазина и пополз к ящику за патронами. Едва я скрылся в канаве, как на том месте, откуда я вел бой несколько секунд назад, разорвались две мины. Легли кучно. Хорошо пристрелялись, бородатые. Повезло!!! Словно почувствовал или внутренний голос подсказал – пора уйти. Вот, сволочи, решили убить такого хорошего парня! Негодяи! А мне домой пора. Жить хочу!!! Бача, не стреляй в меня!
Метрах в десяти разорвалась граната, выпущенная из гранатомета.
– Мерзавец! Не хочешь по-хорошему, сейчас заряжу магазины и пристрелю какую-нибудь сволочь! – громко прокричал я, обращаясь неизвестно к кому. «Может быть, если попаду…» – добавил я уже мысленно.
Гурбонище молотил из автоматического гранатомета, а из кустов трещали ответные очереди. Хорошо, что в нашем тылу нет гранатометчиков. Хотя какой к черту тыл? Тут со всех сторон фронт. Наши пушки и пулеметы стреляли без умолку. Но и «духи» не снижали интенсивности огня. Одна граната прожгла фальшборт Серегиной машины, еще одна попала в привязанный к башне пустой ящик. Прошла бы чуть левее или правее – и отскребай останки экипажа от башни.
Я вернулся обратно и залег в маленькой воронке, выбитой разрывом мины. Осколки металла кололи тело сквозь маскхалат. Но, как известно, два раза снаряд в одну воронку не падает. Перетерпим временные неудобства. Итак, спереди – «духи», сзади – «духи». Что творится слева за дувалом, неизвестно. Там лейтенант Ермохин тоже непрерывно молотит из пушки. Значит, и ему нелегко. Ну что ж, будем снова стрелять, благо патронов много. Я захватил с собой в мешочке треть цинка патронной россыпи. Пальцы сбились и ныли от непрерывного заряжания магазинов. Жаль, что нет заряжающего.
Крышка люка приоткрылась, в ней вновь показался Шкурдюк. Он издал вопль радости и восхищения:
– Ник! Живой! Начальник мой дорогой! А я думал, что тебя разнесло на куски. В клочья.