Она заискивающим взглядом посмотрела на меня, ожидая ответа.
– Спасибо, я не голодна, – отмахнулась я. – Не до еды сейчас. Нужно думать, как Аделаиду Семеновну из беды выручать.
– Так вы решили ей помочь? – опешила Вероника. – Зачем вам это? Вы ж уезжать хотели? Вас в Тарасове клиенты ждут. Или передумали?
– Подождут клиенты, – заявила я, скрываясь в своей комнате.
– Может, чайку организовать? – сделала новую попытку Вероника.
– Ничего не надо, – отказалась я, закрывая перед ее носом дверь.
Это было не совсем прилично. Ведь, как ни крути, а я находилась на ее территории, но выслушивать и далее ее бредни мне было невмоготу. Усевшись возле окна, я стала вспоминать все, что произошло за последние несколько часов. Вероника, потоптавшись еще некоторое время возле моей двери, ушла во двор. Я же сидела, тупо уставившись в одну точку, и решала для себя важный вопрос: с чего начать?
Аделаида Семеновна едет в Домодедово. Труп наверняка транспортируют туда же. С одной стороны, мне бы мчаться им вдогонку. В домодедовском полицейском участке я смогу узнать подробности этого дела. От Гвоздкова мне толком ничего добиться не удалось. Надо действовать через следователя. Да и насчет времени и причины смерти мужчины из соседской бани я смогу раздобыть сведения только там. С другой стороны, преступление, если оно вообще было совершено, произошло в Мячкове. И найти свидетелей того, как и когда эти двое мужчин появились в поселке, я смогу, только оставаясь на месте. И как в этом случае быть?
Вообще, надо сказать, ситуация какая-то странная складывается. Непонятно, что делали эти люди в Аделаидиной бане? С какой целью пробрались туда? Как долго там находились, и почему я не заметила их присутствия раньше? Будь это простые воры, они не стали бы надолго оставаться на одном месте. Только в случае крайней необходимости.
Последний раз Аделаида посещала баню в воскресенье. Посторонних там не было. Она спокойно уехала. Баня оставалась без присмотра три дня. Ровно столько я пластом провалялась в постели. В четверг я систематически занимала пост у окна гостиной. С этого места просматривается не только вход в баню, но и большая часть участка, и почти весь дом. Могла я пропустить приход странной парочки? К сожалению, вынуждена признать, что да. Я запросто могла проморгать тот момент, когда мужчина в болотном комбинезоне приходил в баню не один, а с товарищем. Как мне кажется, товарища он устроил в парилке на постой. Об этом свидетельствует простыня, заботливо наброшенная на плечи покойного, и кроссовки, аккуратно поставленные возле лежанки. А ночлег им мог понадобиться в двух случаях: если мужики «бомжуют» или же если скрываются от кого-то.
Того, которого я спугнула в обед, мне как следует разглядеть не удалось. Просто времени не хватило. Но по ощущениям мне не показалось, что он принадлежит к маргиналам. Да и тот, что в бане, на бомжа не был похож. Ни специфического запаха немытого тела и застарелого перегара, который обязательно присутствовал бы в таком микроскопическом помещении, как парилка. Ни старой, обветшалой одежды с чужого плеча. Ни заросших щетиной щек и спутанных, нечесаных волос. Значит, господа облюбовали подмосковную дачу для того, чтобы пересидеть неведомую мне пока бурю. Да не пересидели. Для одного из них поездка на природу закончилась плачевно. Мужчина умер от огнестрельного ранения в область груди.
Как давно в него стреляли, я сказать не могла, но рану, которую я увидела, свежей назвать было никак нельзя. К тому же, когда я осматривала труп, запаха пороха в бане не чувствовалось. Не видно было поблизости и оружия, из которого его могли застрелить. Отсюда напрашивался вывод, что мужчина попал в баню уже будучи раненым. Скорее всего, именно из-за этого ему тайное убежище и понадобилось. К врачу он не обращался, это точно. Даже при беглом осмотре было видно, что специалист раны не касался. Да и одежда после ранения не менялась.
Тем более странно поведение Гвоздкова, так легко, с наскока все решившего. Приехал, обвинил добропорядочную гражданку в преступлении, забрал ее в каталажку. Место преступления толком не осмотрел. Специалистов, способных собрать улики, не пригласил. Свидетелей не опросил. Просто взял и уехал. Конечно, есть вероятность, что у него какая-то своя метода ведения дела, но я на это не очень-то рассчитывала. Мне почему-то казалось, что Гвоздков абсолютно поверхностный человек. И никакущий полицейский. Весь какой-то расхлябанный, язвительный, несдержанный. Даже хамоватый, я бы сказала. И вот этому-то человеку я доверила судьбу Аделаиды Семеновны! Вот сейчас доберутся они до Домодедова, он ее в «обезьянник» запрет вместе с местным сбродом: проститутками, алкоголиками, дебоширами и наркоманами. Ну, как можно допустить подобное? Нет, надо ехать в Домодедово и заставить местные правоохранительные органы отпустить Аделаиду Семеновну домой, а не держать ее в камере до выяснения всех обстоятельств. Ведь на самом деле что они ей могут предъявить? Да, на ее участке нашли мертвого человека. Да, муж ее когда-то владел огнестрельным оружием. Да, это самое оружие находится у нее в доме. Это все свидетельствует не в ее пользу.
Но ведь факторов, говорящих против версии о причастности Аделаиды Семеновны к смерти незнакомца, не меньше! Хотя бы то, что она всю неделю провела в городе и приехала незадолго до того, как был обнаружен труп. В этом случае более логично было бы подозревать меня. Это я оставалась на даче целых пять дней без чьего-либо присмотра. Я здесь человек пришлый, положительных рекомендаций не имею. Мало ли, что я могла за эти пять дней наворотить? Однако моя персона Гвоздкова абсолютно не заинтересовала. Впрочем, как и персона Вероники, которая могла, кстати, подтвердить, что Аделаида Семеновна ехала из Москвы в Мячково вместе с ней. Они же вернулись одновременно. Но господина Гвоздкова вообще не интересовало, кто, когда, откуда и в котором часу приехал. И это было более чем странно. Если бы я не знала процедуру, которую полиция обязана выполнить, приезжая на вызов, может быть, мне действия Гвоздкова и не показались бы странными, но в том-то и беда, что я прекрасно знала, что и как Гвоздков должен был сделать.
По самым скромным подсчетам, он нарушил все возможные и невозможные инструкции и законы. Неужели он не боится ответственности? Ведь Аделаида Семеновна может написать жалобу в прокуратуру. Понятное дело, сейчас она находится в его власти. Но родственники? Друзья. Знакомые. Я, наконец. Я ведь тоже могу пожаловаться на него. А он не боится. Мало того, он еще бравирует своей безграничной властью над женщиной в возрасте. Нет, я этого так не оставлю. Нельзя пускать дело на самотек. Поиск и опрос свидетелей никуда не уйдут. Не успею вернуться засветло сегодня, пройдусь по поселку завтра. А сейчас мне нужно достать машину и отправляться в Домодедово.
Первым делом я подумала об авто самой Аделаиды Семеновны, но у меня не было доверенности на вождение ее машины, и получить ее немедленно я тоже не могла. Побарабанив пальцами по подоконнику, я думала несколько минут, а потом легко вскочила с места и полетела к Веронике. Та хозяйничала возле плиты. По всему дому разносился невероятный запах свежеиспеченного теста и чего-то сладко-кислого. Удивительно, как это я раньше не почувствовала его? Сразу невыносимо захотелось есть.