Гауэйну было восемь лет, когда отец рассказал ему обо всем, что происходит между мужчиной и женщиной. Схватил сына за руку и подтащил к себе. Пропитанное виски дыхание ударило в нос Гауэйна, точно кулак.
– Леди не стоят соломы, на которой валяются, – заявил он, странно блестя глазами. – Они лежат на спине, плоско, как оладья на масленичный вторник. Лучше найди себе похотливую служаночку, мальчик мой. Иди в «Жеребец у вяза». Энни научит тебя, что почем. Как научила меня. И тебе не откажет!
Должно быть, Гауэйн выказал отвращение слишком открыто, потому что отец с силой оттолкнул его, так, что он ударился о стену.
– Воображаешь, будто слишком хорош для Энни? Повезет тебе, если заполучишь такую задорную девку! Она сделает все! Она такая! Может извернуться, как кошка, и сосать тебя…
Так вот почему эти мерзкие воспоминания вернулись! Служанка будет сосать его, как пряничного человечка, по крайней мере, так обещал отец.
Клубок тошноты, зашевелившийся в желудке, был неприятным знаком. Гауэйн ненавидел виски. Ненавидел имбирные пряники.
Черт бы все это побрал!
В комнату вошел Бардолф.
– Ваша светлость, я принес…
– Никогда не входите без стука, – резко остерег герцог. – Это спальня ее светлости.
Лицо Бардолфа стало светло-желтым, как сырая картофелина.
– Ее светлость разговаривает с миссис Гризли, – сообщил он с оскорбленным видом человека, привыкшего точно знать, что происходит в данный момент в каждой комнате замка. – Я хотел посоветоваться с вами насчет комнаты для леди Гилкрист.
В доме с таким количеством слуг секретов не бывает. Гауэйн знал, когда отец наградил ребенком вторую горничную, знал, что бедняжка потеряла дитя, и знал, когда его беременная мать настояла на том, чтобы поехать на охоту, и тоже потеряла ребенка. После этого она начала много пить, и это тоже не стало ни для кого секретом.
– Только не в желтую комнату, – распорядился Гауэйн. Будь он проклят, если позволит теще спать рядом и слышать… все.
Он вышел из двери и направился к кабинету. Бардолф последовал за ним.
– Поместите ее в ближайшую к детской комнату.
– Детская? Но детская на третьем этаже! Ваша светлость, это оскорбление для леди.
– Вам следовало бы задавать эти вопросы моей жене. Не мне! – отрезал Гауэйн. В этот момент он понял, что приходить в постель Эди после обеда будет безумием. Если он рявкнет на нее, она отдалится еще больше.
– Как пожелаете, ваша светлость. Я нашел музыканта.
– Что?
– Ваша светлость попросили меня найти кого-то, кто мог бы учить ребенка музыке. Учитель французского Франсуа Ведрен – родственник покойного графа Жанлиса, заявляет, что он еще и скрипач. Когда мы нанимали его, выяснилось, что он путешествовал по Шотландии, собирая народные баллады.
– Почему вы мне все это рассказываете? – спросил Гауэйн, обернувшись, по пути в кабинет.
– Вы желали слышать отчет о всех важных распоряжениях по хозяйству, – напомнил Бардолф, сжимая губы куриной гузкой.
– Уведомите ее светлость о его талантах, – велел Гауэйн и тут же вспомнил, что Эди предпочитает репетировать, а не слушать Бардолфа. – Впрочем, не важно. Доставьте его сюда как можно скорее.
– Он уже здесь, в должности наставника мисс Сюзанны.
После второго завтрака Гауэйн снова ретировался в кабинет и упорно работал, чтобы выкинуть Эди из головы. И тут она заглянула в дверь. Волосы вьющейся гирляндой обрамляли лицо, солнце золотило ее волосы.
– Вот ты где! – воскликнула она. – Я осматривала замок с миссис Гризли. Лила, Сюзанна и я собираемся прогуляться к реке. Ты пойдешь с нами?
Едва Стантон увидел жену, тело его напряглось.
– Конечно, – кивнул он, вставая и одергивая камзол.
– Не возражаешь, чтобы с завтрашнего дня Сюзанна сняла траур? – спросила Эди, когда они проходили сквозь лабиринт помещений замка, соединенных друг с другом без помощи коридора.
– Вовсе нет.
– Я вижу, и ты его не носишь.
Гауэйн глянул на Эди и тут же отвел глаза, потрясенный собственной реакцией на вид ее розовых губок.
– Я решил не носить траура по матери, – пробормотал он, взяв себя в руки.
– Предлагаю считать трехмесячный траур Сюзанны вполне достаточным.
Он кивнул, боясь проронить хоть слово: даже мысли о матери вызывали у него гнев и ярость. Не хватало еще сломаться и выдать себя! Каким-то образом Гауэйн должен заставить Эди понять, что обычное упоминание о покойной герцогине было подобно факелу, упавшему на связку дров.
Они вышли в вестибюль, и в центре увидели Лилу. Крепко держа Сюзанну за руки, она кружила ее так, что ножки девочки были параллельны земле, и юбки надулись воздушным шаром. Рыжие волосы летели над плечами спутанным облаком. Сюзанна просто визжала от радости. Лила тоже смеялась, как и шестеро лакеев, стоявших вдоль стен, хотя они тут же захлопнули рты, заметив Гауэйна.
Похоже, Лила совершила чудо – в мгновение ока завоевала любовь сестры герцога. Когда она осторожно поставила девочку на пол, Гауэйн увидел, что осунувшееся, обычно бледное личико Сюзанны раскраснелось, а глаза радостно сияли. Он ощутил угрызения совести.
Сюзанна не заметила брата. Она висела на руке Лилы и требовала вновь покружить ее. Гауэйн вступил вперед.
– Мне еще необходимо поработать. Мы не можем задерживаться, – бросил он.
Два лакея немедленно встрепенулись и открыли высокие двери.
– Что ты знаешь о башне? – спросила Эди, когда они шли через двор к поднятой решетке. Она говорила абсолютно спокойно и совершенно не реагировала на раздражительность мужа. Тот же не знал, как к этому отнестись.
– Это отдельно стоящая башня. Гораздо старше замка, в котором мы живем, – ответил он.
Сюзанна пробежала мимо. Ее тощие ноги мелькали, как у черноногого кулика, если такое создание существовало. Гауэйн сказал себе, что следовало навещать детскую гораздо чаще: «Занести в список – одним из первых пунктов».
Они пошли по длинной, идущей под откос тропе, окружающей холм, на котором стояла башня.
– Башня, возможно, все, что осталось от замка, стоявшего здесь в тринадцатом веке, и скорее всего она была его укрепленной частью. – Они обогнули холм. – За много лет она приобрела репутацию неприступной среди наиболее глупых местных жителей.
– А Сюзанна утверждает, что здесь живут привидения, – вставила Лила.
– Вздор! – фыркнул Гауэйн. – Эти идиоты взбирались на башню, чтобы произвести впечатление на дам, а в итоге упали и разбились насмерть. Не понимаю, почему эти неудачники должны появляться в виде призраков. Не говоря уже о том, что я вообще не верю в призраков.