Он наклонил голову набок:
– Дело не в том, что хочу делать я. На этот раз – все для тебя.
– Верно, – кивнула Эди. – Я хочу дать тебе дорожную карту.
Гауэйн присел, глядя на обольстительное нежное тело жены. Потребовалась каждая капля самообладания, чтобы не упасть на нее и усыпать все ее тело поцелуями.
– Скажи, что мне делать, сладкая моя?
К его ужасу глаза жены наполнились слезами.
– Не знаю. Забыла спросить. Ты был первым, сам знаешь.
Он сжал ее лицо ладонями и поцеловал.
– Знаю, – прошептал он. – Знаю.
Брачная ночь была одним из самых значительных моментов его жизни. Хотя… все прошло бы лучше, не будь Эди так больно.
Она так чувственно выпятила нижнюю губку, что Гауэйн не выдержал и снова ее поцеловал.
Они на время забыли о дорожной карте, но потом он вернулся к заданному вопросу.
– Не знаю, – честно ответила она.
Его губы растянулись в медленной улыбке.
– Эксперименты – один из моих любимых способов времяпрепровождения. И я уже знаю кое-что о тебе.
– Правда?
Он кивнул.
– Вот это тебе понравится.
Гауэйн потер ее соски большими пальцами. Она охнула.
– Разве я неправ?
Эди не пыталась ответить, пока он делал это, так что он на мгновение замер и сказал:
– Эди.
– Да? – выдохнула она. – Мне это нравится.
Он нагнулся и… да, ей это понравилось.
Оказалось, что ей очень нравится все, кроме того момента, когда он лизнул ее под подбородком. И она принялась упрекать его, когда он лизнул ее подмышку.
– А я обожаю подобные вещи, – прохрипел он. – Ты пахнешь так хорошо. Как экстракт Эди. Мой самый любимый запах в мире.
– Фи! – вскричала она отстраняясь. – Прекрати!
Но эксперимент нужно было довести до конца, поэтому он продолжал лизать, целовать и покусывать ее от шеи до самого живота. Потом развел ее ноги, воскресил в памяти ее бедра, обхватившие виолончель, прежде чем прижаться губами к пухлой нежной плоти.
Гауэйн целовал Эди там и раньше, но делал это, пытаясь убедиться, что она готова. Дорожная карта – не для него. Для нее.
Каждый раз Эди, когда чувствовала крохотный импульс стыда, угрожавший снова заставить ее думать слишком много, позволяла шампанскому утащить ее обратно, в приятный мир бездумья. То, что делал Гауэйн, было так хорошо, что дыхание со всхлипом вырывалось из ее груди. И тут он согнул ее ноги в коленях так, что она оказалась совершенно беспомощной, и, боже, кажется, видел все, и не…
Он рычал, хрипло и тихо, и когда она осторожно взглянула в его сторону, увидела, что его плоть все еще стоит. Значит, он желает ее, хотя и делает все это.
Эди впервые почувствовала себя пустой, словно нуждалась в том, чтобы он ее заполнил. Она потянула его за плечи, но он не обратил на это внимания.
Все это время внизу живота скапливалось чувство… пока Эди не задвигалась неустанно, словно в лихорадке. Гауэйн погладил ее живот… ниже… проник в ее лоно длинным пальцем.
Она взвизгнула и выгнула спину. Этого оказалось недостаточно, поэтому она всхлипывала и молила его, пока он не присоединил к пальцу еще один, и сделал что-то своим языком, отчего ее руки упали с его плеч.
Минуту спустя вспышка жара прокатилась по Эди подобно приливной волне, всепоглощающей, волшебной, ужасающей – все одновременно. Эди услышала собственный крик, гортанный и грубый, и это даже немного ее испугало.
Но этого нельзя было избежать. Нельзя остановить. Ощущение распространилось от кончиков пальцев ног и утащило ее в бурю сладостной боли, которую приветствовало ее тело. Наконец, Эди освободилась, тяжело дыша, с мокрым от слез лицом.
Пальцы Гауэйна выскользнули из нее, и она снова содрогнулась. Потому что хотела большего.
Ни о чем не думая, она села и потянулась к нему. В жилах кипела кровь. И она хотела отплатить ему тем же.
Но увидела его лицо.
– Что? – прошептала Эди, осознав, что ее пальцы дрожат так, словно ее ударило молнией. – Я что-то сделала не так?
Лицо Гауэйна было темнее тучи. Только что испытанные ощущения мгновенно растворились, так же быстро, как появились.
– Ты удовлетворена, – процедил он.
Эди подтянула колени к подбородку и умудрилась сесть.
– Э… да?
Она до сих пор чувствовала пульсацию в тех частях тела, где никогда подобного не испытывала раньше.
Гауэйн сжал челюсти:
– Это ведь в первый раз?
Эди замерла, осознав свою ошибку. Шампанское… наслаждение… все это заставило ее забыться. Она кивнула.
На лице Гауэйна промелькнуло сначала недоверие, потом – бешенство. Каждое его слово было как удар молотом.
– В таком случае что же случилось, когда ты предположительно достигла пика наслаждения в другие… три раза?
У нее голова шла кругом от шампанского, и единственным решением, пришедшим на ум, было завернуться с головой в простыню. Но она просто прикрыла грудь.
– Я просто думала… Я могу все объяснить.
– Да уж, пожалуйста, Объясни, почему ты притворялась, будто я доставлял тебе удовольствие.
Проблема заключалась в том, что Эди не помнила, какими доводами руководствовалась. И к тому же тогда она не знала Гауэйна. Не настолько, как сейчас, после того как провела часы и дни в закрытом экипаже терпеливо слушая, как он решает проблему за проблемой.
– Я не хотела, чтобы так вышло, – пробормотала она, наконец.
– Ты не хотела, чтобы так вышло? Как еще ты можешь объяснить все это? Кроме того, что лгала мне в тот момент, когда я считал, что мы близки, как никогда. Когда я думал…
Он осекся.
– Мне было больно, – заикаясь, выговорила Эди. Но не смогла сложить слова в логическую фразу. Только покрепче закуталась в простыню, глотая комки слез в горле. – Но в этот раз все было по-другому.
– В этот раз ты пьяна, – сказал Гауэйн абсолютно бесстрастно. – Господи, Эди! Никогда бы в жизни не подумал, что ты лгунья.
– Я не лгунья!
– Я знал: что-то не так. Неудивительно, что все время чувствовал, будто не владею тобой.
У Эди перехватило дыхание, но она постаралась обрести присутствие духа.
– Ты не владеешь мной, – выпалила она, чувствуя первые искры гнева. – В постели мы можем делать все что угодно, но я принадлежу себе.
– Значит, мне до конца жизни придется допрашивать жену, нравится ли ей то, что мы делаем, или она просто притворяется. Поскольку принадлежит себе.