— Меня обычно зовут господин Таррантул, — сообщил старикашка. — Можете называть меня просто «господин».
При звуке его имени Мур ощутил легкую тревожную дрожь. Наверное, из-за того, что он уже изрядно недолюбливал этого обезьяноподобного старика. От него так мерзко пахло — старыми тряпками, сыростью, нездоровьем, — и это напомнило Муру о… о… о чем-то полузабытом, но все равно от подобных воспоминаний становилось страшновато и как-то не по себе. И тогда, чтобы прийти в себя, Мур произнес то, что не решился сказать Тонино:
— Сэр, мы еще не обедали.
Круглые обезьяньи глаза господина Таррантула прищурились.
— Правда? Ну что ж, приберете и подметете комнату — получите поесть.
С этими словами он повернулся и помчался по каменным ступеням к двери. Полы тускло-черного сюртука развевались у него за спиной. На площадке он остановился.
— И смотрите у меня, никакого колдовства! — рявкнул он. — Не потерплю здесь подобных фокусов! Никаких глупостей. Это место находится во времени, которое отделено от всего остального времени, и извольте вести себя здесь как следует!
Он вышел за дверь и захлопнул ее за собой. Мальчики услышали, как снаружи задвинули засов. Другой двери в подвале не было. Еще наружу выходило окно под самым потолком, наглухо закрытое и такое грязное, что сквозь него ничего не было видно, — в это окно сочился скудный серый свет. Мур и Тонино поглядели на окно, на дверь и друг на друга.
— А почему он сказал «никакого колдовства»? — спросил Тонино. — Ты что, умеешь колдовать?
— Не думаю, — ответил Мур. — А ты?
— Не… не помню, — с несчастным видом пожал плечами Тонино. — Ничего не помню.
И Мур тоже ничего не мог вспомнить, как ни старался. Он ничего не знал наверняка, в том числе и того, почему они здесь оказались и нужно ли теперь бояться или просто огорчаться. Из последних сил Мур цеплялся за то единственное, в чем был твердо уверен: Тонино моложе его и он, Мур, должен заботиться о Тонино.
Тонино дрожал.
— Давай найдем метлы и начнем подметать, — сказал ему Мур. — Согреемся, а когда закончим, он даст нам поесть.
— Может, даст, а может, и не даст, — отозвался Тонино. — Ты что, ему веришь?
— Нет, — мотнул головой Мур. Оказывается, в глубинах его замороченного сознания еще осталось что-то незыблемое. — Но лучше не давать ему повода нас не кормить.
Они разыскали две истертые метлы и совок с длинной ручкой в углу у лестницы, где валялась груда поразительно разнообразного мусора: ржавые жестянки, затянутые паутиной доски, всякие тряпки, такие древние, что превратились в кучки пыли, трости, битые горшки, сачки для бабочек, удочки, половина тележного колеса, сломанные зонтики, шестеренки от часов и прочий хлам, обветшавший настолько, что уже никто не догадался бы, для чего он был предназначен, — и принялись за уборку.
Обсуждать было нечего, и они начали с того конца, где лестница. Там было чуточку чище. Дальше громоздились старые занозистые столы и сломанные стулья, к дальнему концу комнаты их становилось все больше и больше, а всю заднюю стену скрывала паутина — Муру и в голову не приходило, что простая паутина может быть такой толстой и пыльной. К тому же у лестницы было слышно, как в комнате наверху кряхтит и бормочет господин Таррантул, а значит и он их слышал. У обоих мальчиков засело в голове, что если он будет слышать, как они стараются, то все-таки решит принести им поесть.
Они мели несколько часов напролет. Они вытирали пыль какими-то ошметками древних тряпок. Мур нашел старый мешок, и они ссыпали в него полные совки пыли, паутины и битого стекла. Они с шумом шаркали метлами по полу. Тонино выволок из другого угла еще кучу всякого хлама и нашел под ним тюфяки. Они были засаленные, комковатые и такие сырые, что на ощупь казались мокрыми.
Мур с грохотом свалил поломанные стулья в кучу и разложил на них пропахшие плесенью тюфяки, чтобы проветрить. К своему большому удивлению, он обнаружил, что расчищено уже полкомнаты. В воздухе клубилась пыль, из-за нее у Тонино текло из глаз и из носа, одежда и волосы у мальчиков были все в пыли, а лица — в серых полосах. Руки были черные, а под ногтями еще чернее. Мальчики хотели есть и пить и совершенно вымотались.
— Мне надо попить, — просипел Тонино.
Мур еще раз подмел лестницу, стараясь при этом побольше шуметь, но господин Таррантул ничем не показал, что слышит их. Может, позвать его?.. Однако для того, чтобы осуществить задуманное, потребовались изрядные усилия. И почему-то вышло так, что Муру не удалось назвать господина Таррантула господином, как он ни старался. Мур вежливо постучал в дверь и крикнул:
— Простите, сэр! Простите, сэр, мы очень хотим пить!
Ответа не последовало. Когда Мур прижался ухом к двери, возни господина Таррантула слышно не было. Мур мрачно спустился обратно.
— По-моему, его там нет.
Тонино вздохнул:
— Он узнает, когда мы все уберем, и тогда вернется, не раньше. Он волшебник, это точно!
— Но передохнуть-то нам можно! — сказал Мур.
Он оттащил тюфяки к стене и устроил из них подобие дивана. Оба с радостью уселись. Матрасы все еще были страшно сырые и ужасно воняли. Мальчики изо всех сил старались этого не замечать.
— А почему ты решил, что он волшебник? — спросил Мур, чтобы отвлечься от вони и сырости.
— По глазам, — ответил Тонино. — У тебя такие же глаза.
Мур вспомнил круглые блестящие глаза господина Таррантула и поежился.
— И совсем не такие! — обиделся он. — У меня глаза голубые!
Тонино опустил голову и обхватил ее руками. — Извини, — прошептал он. — Я почему-то на секунду решил, что ты волшебник. А теперь я и сам не знаю, что я думаю.
При этих словах Мур встревоженно заерзал. Было очень страшно обнаружить — если позволить себе это заметить, — что стоит ему о чем-то подумать, особенно о магии, и тут же оказывается, что думать особенно не о чем. В этом холодном подвале осталось только то, что было прямо здесь и прямо сейчас: гнусный, как из щербатого рта, запах тюфяков и сырость, которая выползала наружу вместе с вонью и уже пропитала одежду.
Тонино рядом с ним снова задрожал.
— Нет, так не годится, — решил Мур. — Вставай.
Тонино неловко поднялся.
— По-моему, это какие-то чары, чтобы мы его слушались, — вздохнул он. — Нам же сказали, что взять тюфяки можно будет, только когда мы все приберем.
— А мне наплевать, — отозвался Мур.
Он взял верхний тюфяк и потряс его, чтобы вытряхнуть вонь — или чары.
Оказалось, что делать этого совсем не стоило. Почти сразу же весь подвал наполнился густой, душной, вонючей, комковатой пылью.
Мальчики даже друг друга почти не видели. Но то, что Мур все-таки разглядел, было ужасно. Тонино согнулся пополам и закашлялся, страшно, сухо, подвывая и задыхаясь, когда пытался глотнуть воздуха. Муру показалось, что Тонино вот-вот совсем задохнется, и он обезумел от ужаса, хотя ума у него и так оставалось кот наплакал.