Впору зарычать от бессилия. Я не могу сообразить, как же мне быть. А меж тем мне необходимо попасть на другой конец города, и очень быстро. После истерического звонка Влада прошло уже две минуты. Он и так уже слишком долго остается один в опасном месте. И опасность ему там грозит не только со стороны моего племени – там есть и более приземленные, но не менее неприятные угрозы. Кто-то может прийти в коридор, где он сторожит труп Олега Шавырина. И как тогда Влад будет все это объяснять?
Моим первым импульсом было сказать ему уходить оттуда подобру-поздорову и сделать вид, что он ничего не находил. Но Влад оставил следы своего пребывания в том коридоре – ему теперь нельзя исчезать, и ему придется говорить с милицией. Это означает, что мне нужен Грант Хэмилтон и его милицейские контакты: я не знаю, с кем он дружит в московской прокуратуре, не знаю даже, вампир это или просто «сочувствующий» смертный. Но я не хочу звонить Гранту до тех пор, пока сама не осмотрю тело своего стилиста. Это первый случай в цепочке странных смертей последнего времени, когда у меня есть шанс оказаться на месте преступления раньше других, и принюхаться как следует, и изучить все обстоятельства. Сделав это, я смогу не просто призвать Гранта на помощь, но и сообщить ему что-то конкретное о своих соображениях и подозрениях.
Но для этого мне надо попасть на место.
А я не могу придумать, как мне справиться с солнцем.
И я в панике – потому что прошло еще две минуты, а Влад все еще один в месте, где убили сотрудника моего журнала, несчастного смертного мальчика, влюбленного в меня, пусть и по-своему, который был мне очень близок… Влад все еще один там, где опасно. Он все еще один в минуту ужаса и потрясения. Один с трупом. Один в том месте, где может быть нанесен следующий удар.
Я могла бы, конечно, поехать на метро – вампирам ничто человеческое не чуждо. Дорога до станции метро близкая, и ее я могу пройти по тени. И там, на месте съемки, до метро не так уж далеко – я, наверное, смогу пробежать, даже по солнцу. Но само метро – это очень ДОЛГО. Все вместе – минимум полчаса, потому что я ведь вынуждена буду двигаться с человеческой скоростью.
Значит, мне нужно найти способ добраться до Влада туда быстро. И не обуглиться по дороге.
Думай, думай, голова, сколько будет дважды два…
Чадры у меня нет. И шарфа нет. Но – ради всего святого, я же в редакции модного журнала! У нас есть модная кладовка. В ней есть вещи, которые могут мне помочь.
Хорошо, что в деле производства журналов уже близится осень, – в кладовке лежат не только летние вещи… Совершенно некстати теперь вспоминать, как я подбирала здесь вещи для Влада в первый вечер нашего романа и как была в этот момент счастлива… Тридцать секунд – и я нашла все, что мне нужно: водолазка с высоким горлом. Лыжного типа шапочка и шарф, которым я могу замотать лицо. Джинсы на мне свои… Перчаток, впрочем, нет – ну, значит, буду стараться скрывать руки. Ну или будет у меня на руках ожог… Какая, к черту, теперь разница? И то, что вид у меня до крайности идиотский, сейчас тоже не имеет значения. Никто меня не увидит.
Я придумала, что мне делать.
В дальнем конце нашей редакционной комнаты есть выход на пожарную лестницу. Окно, правда, забрано решеткой, но для меня это не проблема: небольшое усилие – и навесной замок просто сорван с петли. Все мои сотрудники, к счастью, куда-то разбрелись и не видят, как главный редактор, облаченный в костюм ниндзя из второсортного боевика, вылезает в окно и поднимается по пожарной лестнице на крышу здания.
Здесь невыносимо печет солнце. Но сейчас это не так уж важно: теперь, когда меня никто не видит, я могу двигаться со своей нормальной скоростью – и, значит, я пробуду на солнце не так уж долго.
Я бегу по крышам, легко преодолевая расстояния между домами с помощью длинных прыжков. Восемь, десять метров – для меня это не проблема. Только руки во время такого «бега с препятствиями» прятать невозможно – и уже через три минуты я ощущаю на коже характерное покалывание, которое сопровождает солнечный ожог. Черт! Ну ничего… В самом деле ничего страшного.
За эти три минуты я оказываюсь у Садового кольца – мне нужно пересечь его, чтобы попасть в культурный центр, где проходила наша съемка. К счастью, тут есть подземный переход. Тридцать секунд на то, чтобы спуститься по пожарной лестнице во дворе «сталинского» дома на тротуар. Так, тут уже ходят люди – мне нужно двигаться медленно. К счастью, здесь есть тень – мои бедные руки могут получить передышку…
Две минуты. Я на другой стороне улицы. Еще один двор, еще одна лестница, и новая порция раскаленных крыш. Снова горят руки. Но ничего – я уже близко…
Череда низких промышленных зданий – бывших промышленных зданий, конечно, они уже давно либо пустуют, либо приспособлены под иные нужды. У одного из них крыша стеклянная – мне приходится бежать, балансируя на металлических ребрах переплета.
Наконец-то – я на крыше нужного здания, старого коньячного завода. Народу во дворе нет. Я спрыгиваю во двор и прислоняюсь на секунду к кирпичной стене в тени.
Кожа на моих руках покраснела и покрылась волдырями. Гадость какая. И больно!
Путь по крышам занял у меня десять минут – как минимум в четыре раза быстрее, чем дорога на метро. И бог знает, сколько времени я пробыла бы в пробках… Со времени его звонка не прошло и четверти часа, а я уже на месте. Это стоит обгоревших рук.
Я нахожу Влада очень быстро – по его запаху и по запаху трупа.
Мой возлюбленный четко выполнил инструкции: он прикрыл дверь туалета и неподвижно стоит рядом, прижавшись спиной к стене. Он очень бледен – с каким-то зеленоватым, я бы сказала, оттенком, и глаза у него дикие. Неудивительно.
Влад бросается ко мне с невнятным восклицанием и крепко прижимает к себе.
– Господи боже… Марина, я так рад тебя видеть. Это такой кошмар.
Я поднимаю на него глаза: да, нам надо торопиться, но утешить его и успокоить – тоже важно для меня.
– Испугался?
Он кивает:
– Да. Честно – да. И главное, я понятия не имею, что теперь делать?
– Не переживай больше. Я с тобой. Мы сейчас во всем разберемся.
Он прикрывает на секунду глаза – словно собирается с силами, чтобы меня отпустить. Потом, еще раз быстро и коротко обняв, отходит в сторону – туда, к стене, где стоял раньше.
Я открываю дверь туалета ногой – я стараюсь не показывать Владу свои руки. Мне сейчас совершенно не нужны его волнения и переживания еще и по этому поводу.
Картина, которая предстает моему взору, и в самом деле ужасна. Убийца Олега был груб – рана на шее, призванная замаскировать следы укуса, так велика, что голова едва держится на теле. Нет никакой нужды наносить такую рану… Вся рубашка залита кровью… Странно – после нападения вампира в теле жертвы не должно было остаться достаточно крови, чтобы так сильно запачкать одежду. Может быть, вампиру помешали и он не успел как следует поесть? Но кто мог помешать ему в таком пустынном месте? И почему тогда нет крови на полу?