Конечно, если это случай с падением с крыши, например, когда речь идет о наркотиках или очень серьезном уровне насилия, нужно хватать за руку, но таких ситуаций одна на миллион. И даже здесь, я думаю, кроме помещения человека в специализированное психиатрическое учреждение есть другие, гораздо более действенные способы.
А если ребенок не хочет рассказывать родителям о проблемах во взаимоотношениях с друзьями?
Довольно часто нежелание ребенка говорить с нами о своих переживаниях означает только то, что он уверен, что, если он что-то расскажет, родитель тут же влезет с грязными ботинками в его жизнь и сломает даже то, что еще осталось.
Возможно, вы вернете былую искренность в отношениях, если будете помнить, что к праву на свободу относится и право не делиться с нами собственными проблемами. Я не могу сказать: «Ты не выйдешь из комнаты, пока не расскажешь мне, что случилось», хотя бы потому, что не знаю, с чем имею дело, и могу своими действиями только усугубить ситуацию. И конечно, потому что этим просто нельзя помочь. Так что ребенок имеет полное право не говорить, из-за чего у него синяк, почему он плачет или заперся в комнате, а мое родительское дело – переживать. Такая уж у нас, родителей, судьба – волноваться и расстраиваться. Но ни в коем случае не давить на ребенка.
А те родители, которые считают, что ребенок должен приобретать жизненный опыт, в такие моменты как раз и могут за этим наблюдать. А что еще здесь можно сделать? Я люблю своего ребенка и хочу, чтобы его никто никогда не обижал. Это возможно? Нет, невозможно. Значит, остается только этот путь: принимать свободу другого и строить максимально открытые отношения.
Часто взрослые прибегают к практике запретов не из-за того, что какое-то конкретное действие им кажется опасным, а, так сказать, для профилактики, чтобы дети не были избалованными и изнеженными. Что означает «избалованные дети» и насколько это плохо?
Я не понимаю, что такое «избалованные дети». Есть неприятные люди разного возраста и роста, есть люди, которые не видят границ личного пространства другого человека. Но разве это зависит от внешних признаков?
Что имеют в виду взрослые, которые заявляют, что боятся избалованности? Что ребенок «привыкнет получать все, что хочет»? Вообще-то, если я люблю человека, совершенно естественно для меня стремиться дать ему то, что он хочет. Это нормально, если я для любимого человека готов сделать все. Противоестественно, если я делаю для него что-то за счет других, в том числе себя. И если я не могу купить человеку игрушку или не в настроении с ним общаться, надо так и сказать, а не придумывать какие-то запреты ради «правильного воспитания».
Или родители боятся, что ребенок «привыкнет, что ему все достается легко» и «сдастся при первой же трудности»? Ну, хорошо, давайте представим, что будет делать человек, привыкший все получать легко, в ситуации, когда ему не удастся просто так обрести желаемое. В этот момент он станет прилагать больше усилий, это ведь естественно. Вновь речь идет о закрытой модели, в которой человек умышленно останавливается на тропинке «что будет, если…». А действительно, что будет? Да ничего не будет.
Или, может быть, родители думают, что человек «привыкнет не считаться с чужим мнением»? Интересно, по какой причине это может произойти, если он вырос в ситуации, когда его мнение уважали? Он ведь не знает другой модели. А вот если его постоянно унижали, если он каждый раз сталкивался с какими-то глупыми запретами – ну как же он научится считаться с мнением других?
Так называемый подростковый максимализм – это реакция на запреты, особенность возраста или нормальное состояние ума для любого человека вне зависимости от возраста?
В первую очередь в подростковом возрасте начинают проявляться те модели, которые были заложены взрослыми. Если ребенок постоянно испытывает по отношению к себе принуждение, есть огромная вероятность того, что в переходный период он начнет возвращать это насилие. Переходный возраст – это один из кризисов. Есть, например, кризис трехлетнего возраста, связанный с тем, что человек вдруг обнаруживает, что с огромным количеством ситуаций он может справиться сам: может решить, что надевать, может самостоятельно поесть и т. д. Кризис семилетнего возраста обусловлен тем, что человек выясняет, что мир большой и не ограничен только его семьей.
В подростковом возрасте человек обретает уверенность в том, что он отдельная, самостоятельная личность. В этот период ребенок может отказаться от любой помощи взрослых и справиться сам. Но при этом он использует модели, полученные от взрослых. И если человек в 14 лет понимает, что ему есть за что мстить тем, с кем он общался до сих пор, то, конечно, жизнь окружающих будет похожа на кошмар.
В понятие «подростковый максимализм», кроме стремления к отрицанию, включают еще стремление к радикальности. Это социальные или психофизиологические возрастные особенности?
Эти вещи взаимосвязаны. Представьте: вы не умели плавать и вдруг поплыли. Ты ходил в школу с мамой и однажды понимаешь, что можешь ходить один. Тебе рассказывали, как выглядит жизнь вокруг, и внезапно ты открываешь, что сам можешь взаимодействовать с миром, судить о нем и даже влиять на него. Естественно, человека в этот момент заносит (в самом хорошем смысле этого слова). Это желание проверять себя и изучать окружающую действительность.
Есть пугающая русская пословица о том, что воспитывать ребенка нужно, только пока он помещается поперек лавки. Жуткая, потому что в ней заложена манипулятивная, насильственная модель, но выражение правдиво в том смысле, что если мы используем этот способ, то когда человека положить поперек лавки уже нельзя – с ним можно не справиться.
Таким образом, психофизиологическая особенность этого возраста заключается в том, что человек становится самостоятельной единицей, может напрямую строить отношения любого уровня с разными людьми, а социальная – в том, что общество провоцирует человека на то, чтобы он обращался к нему именно тем способом, которым общество обращалось к нему самому. К сожалению, часто способом слепого противопоставления.
Отказываясь от прямых запретов, родитель может выбрать более хитрый путь: использовать свой авторитет или самым демократичным тоном объяснять, почему ребенок должен выбрать именно это. Так взрослый навязывает то, что выгодно и приятно ему. Если это делается неосознанно, как понять, что под маской предоставления свободы ты продолжаешь все решать за ребенка?
Нужно отвечать на вопрос: «Зачем мне это надо?» Вообще, вопрос «зачем?» – это, напомню, отличный педагогический инструмент. Если использовать его почаще по отношению к самому себе, можно открыть много удивительного, в частности, что твои мотивы нечисты, что ты используешь скрытое насилие и подспудно добиваешься чего-то, чего ты в здравом уме и твердой памяти добиваться бы не стал. Так что нужно снова и снова задавать вопросы, работая с собой.