– Слушаю тебя, отче?
Васька слез и предстал перед протопоповы очи без особой робости, но и с вежливостью. Это им в школе уже успели вдолбить, царевич лично сказал в первый же день, да и потом повторял.
Они – воины, будущие защитники Руси великой. Их долг врага грудью встретить, а долг остальных перед ними – уважать это право, раз уж сами кровь не льют. И ведь верили мальчишки. А как тут не поверить, когда то же и казаки твердили, и о порядках на Дону рассказывали, да и первого же холопа, кто осмелился сплетни заугольные распускать, тут же вышвырнули – остальные мигом приутихли. Васька подумал и чуть склонил голову.
– Благослови, отче.
И внутренне усмехнулся, когда его перекрестили двумя перстами. Вот оно как… ну, царевичу виднее. Васька шмыгнул носом и тоже перекрестился двоеперстно. Лицо мужчины помягчело.
– Что читаешь, отрок?
Васька предъявил Псалтырь, который мужчина осторожно взял в руки.
– Ты грамоте учен?
– Так все мы тут грамоте учены. Воин, который грамоте не знает и за себя постоять не сумеет, его кто хошь вокруг пальца обведет. – Васька повторил слова царевича, и они явно пришлись мужчине по сердцу.
– А чему вас тут еще учат?
– Боевым хитростям разным, про оружие рассказывают, про разные страны. В игры играть учат, чтобы голова у нас лучше работала. Чтению-письму и счету, языкам иноземным.
– А в церковь ходите ли?
– Три раза в неделю. – Васька даже удивился такому вопросу. А то как же не ходить? – Все ходим, и царевич, и царевны ходят, только на них и глазом глянуть не удается. А говорят, они красавицы!
Аввакум чуть улыбнулся такому детскому рассуждению мальчишки.
– А креститесь вы все двумя перстами?
– Кто так, а кто и тремя. – Васька еще раз хлюпнул носом, достал платок и утер его. – Царевич тут никого не учит. Говорит, что у кажного… каждого… свой путь к Богу.
У мужика стало удивленное лицо, и Васька на миг задумался – правильно ли он об этом говорит. Но тем не менее.
– И не заставляют вас ересь никонианскую слушать?
Васька даже задумался, что это за ересь. Он-то от раскола был так же далек, как лягушка от квантовой химии – к чему ему? Но потом понял.
– Царевич добрый. У нас никого не заставляют, мы сами учимся. Это же нам нужно, не царевичу.
– А ты хочешь воином стать?
Васька пожал плечами. С некоторых пор он отчетливо понимал, что ему интереснее не война, а учеба. Вот книжки – это да, это интересно… языки, опять же, иноземные ему легко даются, но покамест ему ничего другого не предлагали – значит, будем служить. Опять же, казаки всю жизнь воюют и не жалуются, а ему и вовсе грех ругаться. Чай, не под забором зимой подыхать, а честно голову за Русь-матушку сложить.
Протопоп еще долго расспрашивал Ваську то об одном, то о другом, потом Васька узнал, что он и к другим мальчишкам так же подходил. Молчал, слушал…
А чего ему надо?
Зачем надо?
Бог его знает! Лично у Васьки были дела и поинтереснее, чем думать, что там у кого в голове варится! Вот математика – это да-а-а-а…. сила!
* * *
Вторая беседа с протопопом состоялась еще через неделю – и к ней готовились уже и Алексей и Ванечка. Софья решила, что лучше пустить в атаку обоих мальчишек и все это время вкладывала им в голову свое видение ситуации. Но мальчишки ее радовали. Они развлекались, но проглядывало в них что-то такое, уже не совсем детское. Софья размышляла над этим какое-то время, а потом поняла, как одним прыжком в ледяную воду.
В двадцать первом веке хватает тех, кто взрослеет рано. Но хватает и тех, кто вообще не взрослеет. Создали родители тепличные условия чадушке, а потом удивляются – а чего это оно такое тупое да инфантильное выросло? Сплошные пьянки-гулянки на уме! А вот потому и…
Чего ему думать головой, когда за него все уже и подумали, и решили, и сделали, и коврик подстелили? Не понимают родители простой истины – они не вечны, а коврик рано или поздно свернут.
Вот и она совершила эту ошибку. Но сейчас она сделает все, чтобы ее не повторить. Софья наблюдала за бродящим по школе протопопом, который выглядел откровенно ушибленным и не пытался что-то обличать и воевать, и откровенно усмехалась. Она надавила на нужные клавиши. Умен мужик, что есть – то есть. И вечный бунтарь, знает она эту породу. Танки бы делать из этих людей – в мире не будет державы сильней. Увы, до технологии танков еще лет двести пятьдесят грести лапками. И помочь ей в этом должен как раз протопоп. Софья отлично знала, куда его надо приспособить.
Во-первых, у нее тут шляется иностранный засланец. Неважно, что он монах и поэт, говорят, такими делами и Шекспир не брезговал. А значит – с ним надо бороться.
Во-вторых, вспоминая лирический пример попа Гапона… Софья собиралась ввести новую касту – армейские священники. А почему нет? Безусловно, они ходят в походы, но сейчас – по призванию души, а вот если по работе? И заодно сформировать из его подопечных медкорпус. Не доросли тут до девочек-медсестер, да и не стоит так ломать стереотипы. А вот монахи, которые лечат раненого и параллельно молятся за него, а если что – то и боевой дух поднять смогут…
Почему бы не попробовать?
Аввакум – человек идеи; если он начнет что-то делать – он всю душу в это вложит. А вот уговорить его делать – ее задача.
А еще…
Он отличный мужик, но подпускать его к высшим эшелонам власти нельзя. Никак. Пока не поумнеет хотя бы. Вопрос в том, что раскол Софью никак не устраивал.
Она сильно подозревала, что Богу параллельно, как к нему обращаются, но если уж люди из-за этого собачатся, грех не воспользоваться в своих интересах, верно?
Если найти нечто среднее… Никон, как Софья уже поняла, перекроил все под греческий канон. А надо ли нам туда? И кто канон-то кроил? Поименно перечислить?
Один грек Арсений, который шлялся то в Польше, то еще где и в том числе успел принять и мусульманство – чего стоил! С чего бы товарищу так воспылать к Руси, чтобы тут все правильно и чинно делать? Как Аввакума ни ругай, но он-то за Русь душой болеет. А за кого грек? Ох, не по Сеньке шапку дали! А Никон уперся бараном. Вопрос – что там направили-то? Не надо ли товарищам сделать карательную работу над ошибками?
Кто там еще?
Епифаний Славинецкий – клинический грекофил и человек, отрешенный от мирского, Арсений Сатановский, который по-гречески и алфавита-то не знал, Данила Птицын – вообще величина неизвестная. Ну и итог? [19]