На улицу?!
Да за что ж?!
Иезуиты! Латиняне поганые! Появись негодяй сейчас перед детьми – на клочки бы разорвали! Они ж только-только себя людьми почувствовали! Только воздуха вдохнули, только поняли, что заботятся о них, – и опять все это прахом пойдет?
И постепенно мальчишеское гудение стало складываться в простые слова: «Не допустим!»
Костьми ляжем, а не попустим негодяю!
Этого мига и ждал Алексей Алексеевич, чтобы руку поднять, ко вниманию призвать.
– Хотите ли вы, чтобы все осталось по-прежнему?
– Да!!!
– Тогда слушайте, что сделать нам надобно!
И затихло все. Васька вслушивался, словечка стараясь не пропустить. Да он что угодно сделает, лишь бы и дальше учиться, прикажут жабу съесть – сейчас же на болото побежит ловить да пожирнее выбирать!
Впрочем, такого царевич не попросил. Но сказанного хватило.
Подготовиться к визиту царскому?
Верь в нас, государь-царевич! Костьми ляжем, а тебя не подведем!
* * *
В Дьяково Алексей Михайлович нарочно приехал с малой свитой. Мало ли что вскроется? И только головой покачал, глядя на аккуратные строения, на занимающихся детей… Алексей его чуть ли не в воротах встретил, на шею кинулся.
– Тятенька!!!
Сына царь любил искренне, а потому растрогался, обнял.
– Ну, как ты тут, сыне?
– Тятенька, у нас тут столько всего… ты позволишь показать тебе да ближникам твоим?
Алексей Михайлович чуть заметно улыбнулся.
«Тятя, у меня игрушка эвон какая! Мячик, синенький, да с колокольчиками…»
Мальчик вырос. И играет другими игрушками. А хорошее настроение у царя и потом сохранилось.
Когда он увидел аккуратные дома. Баню, в которой раз в неделю обязательно мылись все, кто жил в школе, а то и чаще. Саму школу, где дети, сидящие и слушающие учителя, согнулись в низком поклоне при виде государя и стояли так, пока он не разрешил подняться. И ведь учились же! При нем отвечали на всяческие вопросы, а Алексей тут еще ввернул, что Симеон-от не стал их латыни учить, отказался… И храм. Маленький, но красиво расписанный, и счастливая царевна Татьяна: «Братец любимый, посмотри, что мы с девушками учинили специально для тебя, готовились, старались» – показывающая роскошные росписи и вышивки. Он уж и не помнил, когда сестра такой счастливой была. И царевна Анна, потчующая вкусными яствами, и малышка Софья (как же ты выросла за это время!), которая лезла на руки.
Все в школе были спокойны и счастливы. А что же Симеон?
Этот вопрос царь и задал своему сыну. Алексей только что плечами пожал.
– Так не знаю, батюшка. Не по нраву мы ему пришлись, верно?
– Это чем же не по нраву?
– Симеон – бяка! – радикально вставила Софья. Обижаться или сердиться на ребенка царь посчитал глупостью и потребовал объяснений от царевича. Ну и получил их. На Симеона жаловались все.
Анна считала его слишком уж скользким, Алексей считал, что Симеон не умеет заниматься с детьми, Софья вообще считала его бякой, Татьяна морщила нос, мол, Симеон, может, человек и хороший, но… тут-то он к чему?
И последней каплей стал протопоп Аввакум.
Когда оный выплыл в парадной одежде, величаво благословил всех присутствующих, а потом вдруг отмахнул земной поклон царю и стоял так, пока Алексей Михайлович ему подняться не разрешил, глаза на лоб полезли у всех.
– Прости меня, государь…
Алексей Михайлович аж онемел от шока. А Аввакум продолжил:
– В гордыне своей возомнил я, многогрешный, что знаю все на свете. И Господь наказал меня, как наказывают детей неразумных, а затем и вразумил, послав туда, где могу я принести пользу чадам его. Позволишь ли ты мне остаться и далее рядом с чадами, дабы мог я помочь им избежать моих ошибок и бесовских уловок?
И в том же духе еще минут десять!
Царь, естественно, сначала опешил, а потом чуть ли не со слезами умиления обнял Аввакума.
– И ты прости меня, Аввакум, ежели виноват пред тобой…
Одним словом, карать рука не поднялась. Ругаться тоже. Если уж протопоп, который был одной из заноз, здесь в разум пришел…
Одним словом, если сто голов смотрят направо, а одна – налево, если сто человек говорят «белое», а один «черное» – кто тут прав, а кто не прав?
Алексей Михайлович подумал и решил кляузу пока оставить без последствий. А Симеона пока… а хоть бы и за проект посадить. Он же хотел академию создавать – вот и пусть пишет, какой она должна быть. Опять-таки, вот они, кадры, куются в царевичевой школе! Глядишь, кто из них и дальше пойдет, почему нет?
Одним словом, кляуза не прошла, но Софья все равно обеспокоилась. Мало ли кто. Мало ли что…
Нужны были союзники.
Нужно было… столько всего было необходимо.
Глаза боялись. Руки делали.
* * *
Ближе к концу лета Воин Афанасьевич привез из Архангельска англичан, и вслед за ними пригнали коров и овец. Крестьяне из Дьякова с радостью согласились поработать как на строительстве коровников и загонов, так и на обслуживании стада.
Привезли семена, при виде которых Софья восторженно завизжала.
Картошка!
Помидоры!
Баклажаны!
Перец красный!
Да за такое богатство ничего не жалко!
Хоть и не помнила она, как со всем этим возиться, но на пришкольном огородике возделает. А как получит приличный посевной фонд, так и решит, что с ним дальше делать. Приличным царевнам по садику гулять положено? Цветочками заморскими любоваться?
К черту цветочки-лепесточки!
Картошка! Вот где наше все!
Да и остальные овощи… не пробовали на Руси маринованных помидорчиков… а хочется! И баклажанчиков жареных, а лучше фаршированных! А уж как это народу ввести в употребление?
Найдется!
Например, обозвать картошку – царским овощем и жаловать, как милостью! Не то что лопать начнут! Воровать станут! Передерутся! Клубнями из-под полы торговать примутся! И с остальным ровно то же самое.
Царевна Анна, услышав такие заявки, даже головой не покачала. Просто выбрали место – и служанки под руководством Софьи принялись заниматься проращиванием и посевом. И что самое интересное – проектом заинтересовалась Татьяна Михайловна. Дома, в Кремле, не любила она это дело, а здесь прямо не отогнать стало! Так что Софья с легкой душой отдала ей конкретное руководство, а сама просто рассказывала тетке, что и каким быть должно.
На некотором расстоянии от школы стала строиться первая фабрика. А Софья задумалась над простым вопросом.