И собирал в Москву всех, кого надобно.
Александрийского да Антиохийского патриархов, архиереев из Константинополя и Палестины, Грузии, Сербии и Малороссии.
Мало было низложить Никона, важнее было найти ему подходящего преемника.
* * *
Неспокойно было и на Дону. Степан Разин собирал войско, чтобы отправиться к Строганову. С ним же отпросился из царевичевой школы и Фролка – саблей помахать, кровь разогнать…
Отпустили, хоть и со вздохами.
Впрочем, Степан, узнав об этом, прислал в школу еще два десятка казаков – сам выбирал, кого поопытнее, кто в воинском деле дока. Пусть детей обучают.
Как бы вот так еще исхитриться, чтобы у них на Дону детей грамоте да счету обучали? А то ведь не все и имя свое написать могут, а от учености польза большая, это он сам видел.
Ладно. Вот ежели он большую добычу возьмет, тогда можно будет и поговорить о школе – но уже у них, на Дону. Чай, не откажет царевич в учителях?
К Алексею Алексеевичу у Степана отношение было сложное.
С одной стороны – мальчишка мальчишкой, Фролка рассказывал. С другой же…
И решения его, и слова, и дела, за которые отец бы не помиловал, до сих пор о Долгоруковом сожалея… Царю-то он в друзьях ходил, а только не замечал Алексей Михайлович своей слабости.
С Борисом Морозовым так было, опосля него с Никоном – была в нем некая слабинка, которую чуяли и на которую давили сильные люди.
Может, и верно, что Долгорукова убрали…
Только свято место пусто не бывает. И все чаще рядом с троном маячила тень боярина Матвеева…
* * *
Время шло.
Для Софьи оно отмечалось своими вешками.
Приехал из Москвы Аввакум – вешка. Тем более что он привез с собой потрясающего человека – батюшку Феогноста. И это было очень удачно. Священники спорили, ссорились и вместе дружно накидывались на тех, кто смел чем-то задеть оппонента. А ведь вроде бы один – за старую веру, второй же новую принял, но могут вместе работать?
И это хорошо, потому как царь-батюшка уже не раз намекал, что Аввакум в школе, да рядом с царевичем… а теперь можно и возразить. Ан нет, у нас тут и другие есть…
Царица родила мальчика, названного Иваном – вторая вешка. И болеет, болеет…
Софья съездила на крестины ребенка и только головой покачала, придя к матери.
Лежит в постели… нет, к черноволосой красавице, которую она помнила, это никакого отношения не имело. Вся опухшая, вся… волосы словно посеклись, глаза запали… царь-то счастлив, у него еще один наследник, а вот Мария, бедная… еще одних родов ей не выдержать.
Софья смотрела на мать и отчетливо понимала, что так оно и есть. Не выдержать.
А она не остановится. Мария всю жизнь прожила под гнетом памяти о касимовской невесте, мужниной нелюбви и теремных гадюк. Ей самое важное доказать, что не зря именно ее царь выбрал! Что только она с ним рядом стоять может, венец носить, что она своего мужа достойна и должна ему детей рожать…
И объяснить ей ничего не получится.
Анна, неотлучно находящаяся при сестре, тоже смотрела тревожно. С ней-то Софья и попыталась поговорить. Куда там!
– Тетя Анечка, поздорову ли?
Анна Морозова только вздохнула, глядя на племянницу. Софью она не слишком любила за то, что та была далеко – и непонятна. А еще – дружна с Феодосией Морозовой, и частенько Анна от нее похвальбы в адрес Софьи слышала. И все чаще проскальзывало, что вот-де, попалась бы Ванечке такая жена – так о лучшем и не мечтать бы. Понятное дело, бабьи глупости, а только все равно по сердцу царапает. Почему у кого-то все впереди, а у нее жизнь уже прошла?
Почему эта соплюшка что-то меняет, с братом в Дьякове живет, а Анна сама и пискнуть не насмелилась, когда венчали ее с постылым стариком? Хотя кто б ее слушал тогда? Вожжами бы отец отходил – и всех разговоров, он-от счастлив был, что с царем да его воспитателем породнился.
Он и сейчас счастлив, а вот ее жизнь загублена, и Машенька болеет, ох, горе горькое…
– Поздорову. А ты, Софьюшка? Давненько мы тебя не видели…
Шляются тут всякие…
– Так Алешенька в отъезде, вот и не могу я уехать свободно. – Софья улыбнулась, отбивая первый выпад. – Дел-то в любом дому полно, тебе ли не знать, тетушка?
Зато я полезная, а ты кто? Ни дома, ни детей…
Намек Анна отследила, губы в нитку сжала.
– И что ж тебя к бедной вдове привело, Софьюшка?
– Матушка, – без обиняков объявила Софья, присаживаясь на удобный стул. – Что лекари говорят, сколь серьезна ее болезнь? Кроме тебя никто и знать-то не может. Тятенька в эти дела вникать не будет, у теток спрашивать без толку, а ты матушке ближе всего. Может, нужно чего? Так ты скажи, достанем!
Анна только головой покачала. То девчонка зубки показала, то тут же стала спокойной и рассудительной… да какая ж она на самом деле – Софья?
Девочка молчала и улыбалась. И Анна вдруг решилась выплеснуть ей то, что и подушке своей не доверяла.
– Ох, боюсь я за Машеньку…
– За то, что еще одних родов ей не перенести. Чай, и Феденька слабеньким потому родился. Двенадцатый ребенок, шутка ли?
– Ей наследника подарить охота…
– Алеша есть. Федя, Семенушка, Ванечка вот. Мало ли?
– Ей – мало.
Софья глазами сверкнула. Мало ей… Илье Милославскому спасибо сказать надобно, чтоб его черти вилами в зад потыкали! Он дочку напутствовал рожать как можно чаще, чтоб мужа к себе привязать, – вот и вышло так.
– Тетя, меня она не послушает, так хоть ты с ней поговори! Ведь сведет она себя в могилу, как есть сведет! Может, хоть травницу ей присоветовать? Отвары укрепляющие пусть попьет! Девки рассказали – три дня у нее кровотечение не останавливалось! Загубит она себя!
Насчет травницы Софья не зря говорила. У нее их было даже две. Сами прибились к школе, а там и остались. И Анна, и сама Софья с ними говорили – и пришли к выводу, что тетки грамотные. Просто не любили их попы, сильно не любили.
Бесовское искусство. Человеку страдать суждено, а они тела лечат, да души калечат…
Софье же такие и нужны были. Так что тетки обменивались опытом с Ибрагимом, совместно гоняли и девчонок и мальчишек – и все были довольны, кроме местного священника. Хотя кто его будет слушать, когда у них еще и Феогност появился?
Мысли у Софьи были в сторону крововосстанавливающего – ну, тут все понятно. Печенку в товарных дозах, гранатовый сок, список знаком любому донору. А еще… ей очень хотелось мамаше дать противозачаточные – да, были тут и такие, правда, в основном губками пользовались, но все-таки! Помогало иногда!
Только глядя на реакцию Анны, она отчетливо понимала – матушка откажется. Насильно такое с человеком не сделаешь, а просить ее – она откажется. Человек такой.