Драгошани отдал ему оружие.
— Я скажу: храните свой арбалет, Ладислав Гирешци. И скажу: содержите его всегда в порядке. И еще добавлю: не всякого приглашайте в свой дом!
Он полез во внутренний карман за сигаретами и вдруг замер, увидев, что Гирешци направил арбалет прямо ему в сердце с расстояния не больше шести-семи футов и снял его с предохранителя.
— О, я очень осторожен, — произнес он в ответ, пристально глядя в глаза Борису. — И вы и я знаем очень много. Мне известно, почему верю во все это я, а вот вы почему?
— Я? — Драгошани из кобуры подмышкой осторожно вытащил свой номерной пистолет. — Я просто человек, интересующийся этой легендой. Но при этом чрезвычайно осведомленный человек!
Драгошани пожал плечами, поудобнее обхватил пальцами рукоятку пистолета и стал осторожно поворачивать его дулом в сторону Гирешци, одновременно сам чуть поворачиваясь вправо. Вполне возможно, что Гирешци не в себе. А жаль! Жаль, если вдруг придется проделать дыру в собственном пиджаке, да к тому же опалить его порохом, но...
Гирешци снова поставил арбалет на предохранитель и положил на стол.
— Для вампира, в сердце которого направлена деревянная стрела, вы вели себя слишком уж хладнокровно! — рассмеялся он. — Вы знаете, арбалет устроен таким образом, что стрела входит в тело человека, но не пролетает навылет. Потому что это не помогает. Только если стрела остается в теле, эти создания действительно теряют свою силу и...
Его глаза вдруг широко открылись и челюсть отвисла.
Бледный как смерть Драгошани вытащил свой пистолет, поставил его на предохранитель и положил на стол рядом с арбалетом.
— А вот эта штука способна пробить вас насквозь и расплющить ваше сердце о позвоночник, — скрипучим голосом произнес он. — Я ведь заметил, что в коридоре висят зеркала и что вы поглядывали в них, когда я проходил. Слишком много зеркал! А крест над дверью и еще один, конечно же, у вас на груди! Ну так что, вампир я по-вашему или нет?
— Я не знаю, кто вы, но только не вампир, нет, — покачал головой хозяин. — Прежде всего, вы пришли сюда в яркий солнечный день. Но посудите сами: кто-то ищет меня и непременно хочет узнать что-нибудь о Вамфири, не просто о вампирах, а именно о Вамфири, легенда о которых известна очень немногим, если вообще известна. Вас бы это не насторожило?
Драгошани облегченно вздохнул.
— Ну знаете, ваша “настороженность” едва не стоила вам жизни, — резко сказал он. — Так что, прежде чем мы продолжим, скажите прямо, какие еще фокусы у вас в запасе?
Гирешци затрясся от смеха:
— Нет, нет, теперь я думаю, мы найдем общий язык. Давайте-ка пока отвлечемся и посмотрим, что у вас там еще есть в сумке? — Взяв сетку из рук Драгошани, он усадил его за стол возле открытого окна. — Здесь тень, и немного прохладнее, — объяснил он.
— Виски для вас, — сказал Драгошани. — Остальное я купил себе на обед, хотя у меня пропал аппетит. Все из-за вашего чертова арбалета.
— Нет-нет, вы непременно поедите! Что это? Сыр на обед? И слышать об этом не хочу! У меня в духовке вальдшнепы, их как раз пора перевернуть. Я их готовлю по греческому рецепту — это чрезвычайно вкусно. Итак, виски для начала, хлеб, чтобы собрать вытекший жир, и сыр на закуску. Прекрасно! Великолепный обед. Пока мы будем есть, я расскажу вам свою историю, Драгошани.
Молодой человек повиновался и, взяв предложенный хозяином стакан, который тот достал из старинного дубового шкафа, позволил налить себе немного виски. Гирешци поковылял на кухню, и вскоре до Драгошани донесся восхитительный запах жареного мяса. Да, Гирешци был прав — блюдо, должно быть, действительно вкусное. Через минуту хозяин вернулся с дымящимся противнем в руках и попросил Драгошани достать из буфета тарелки. Он положил в тарелку Бориса целую гору маленьких птичек, а себе взял лишь одну. Львиная доля гарнира — запеченного картофеля снова досталась Драгошани.
— Так нечестно, — сказал он, пораженный великодушием хозяина.
— Я пью ваше виски, так что вы можете съесть моих птиц, — ответил тот. — К тому же, если понадобится, я всегда могу настрелять их еще — вон из того окна. Это очень просто, а вот найти виски гораздо труднее. Поверьте, от этой сделки выигрываю только я!
Они приступили к еде и в промежутках между порциями Гирешци начал рассказывать.
— Это случилось во время войны. Еще мальчиком я серьезно повредил плечо и спину, поэтому о том, чтобы я мог стать солдатом, не было и речи. Но мне тоже хотелось что-то делать, и я вступил в ряды бойцов гражданской обороны. “Гражданская оборона” — как бы не так! Поезжайте в Плоешти и даже сейчас, через столько лет, упомяните там о гражданской обороне. Плоешти горел днем и ночью. Он выгорел почти весь, Драгошани! Каким образом можно было его “оборонять”, если с неба градом валились бомбы?
Как и сотни мне подобных, я просто ездил по округе — мы вытаскивали людей из горевших и разрушенных домов. В большинстве своем это были покойники, но некоторые были еще живы, а иным лучше было бы умереть. Удивительно, как быстро ко всему привыкаешь. Я был тогда очень молод, поэтому, наверное, привык особенно быстро. В молодости мы очень жизнерадостны. Знаете, в конце концов мы вообще перестали обращать внимание на кровь, боль, смерть... Для меня и остальных таких же, как я, эти понятия перестали что-либо значить. Мы просто делали то, что необходимо, — это была наша работа, такая же обычная, как любая другая. С той только разницей, что конца ей не было. Так что мы изо дня в день объезжали, а чаще обегали окрестности. Я обегал!.. Вы можете сейчас себе представить? Но тогда у меня еще были обе ноги.
А потом... а потом случилась та жуткая ночь. Знаете, каждая ночь была страшной, но эта... — он покачал головой не в состоянии найти подходящих слов.
За пределами Плоешти, если ехать в сторону Бухареста, было очень много старых домов. Они принадлежали аристократам с тех незапамятных времен, когда аристократия еще существовала. Большинство из домов были очень запущены, разрушались, потому что у их хозяев не было денег на ремонт. Конечно, жившие там люди еще владели землями и определенным капиталом, но этого было недостаточно. Семьи аристократов из последних сил цеплялись за прошлое, медленно деградируя и разваливаясь вместе с родовыми поместьями.
В ту ночь бомбежка была особенно сильной...
Я сидел за рулем “скорой помощи” — в действительности это была обыкновенная трехтонка, приспособленная для перевозки людей. Мы курсировали между центром города и пригородами, где располагались несколько госпиталей, устроенных в больших старых домах. До тех пор бомбили главным образом центр города. Когда с неба упала очередная серия бомб, меня вышвырнуло с дороги, и я решил было, что мне конец. Вот как это случилось.
Я ехал по дороге. Справа от меня за высокими стенами стояли старинные особняки. К востоку и к югу небо было багрового цвета — в нем отражались зарева пожаров. Вокруг царил сущий ад — казалось, сама земля разверзлась под ногами. Слава Богу, машина была пуста, поскольку мы только что разгрузились, оставив тяжело раненных людей в одном из импровизированных госпиталей. В кабине остались я и мой сменщик. Мы возвращались в Плоешти, и наша машина тряслась и подпрыгивала на старых мощеных дорогах, сплошь усеянных осколками и обломками. И вдруг началась бомбежка.