— Румыния всегда была своего рода изолированным островом, — с улыбкой сказал Кракович.
— Да, действительно, — согласилась с ним Добрешти. — Но это не всегда шло ей на пользу. Мир велик. Маленькое государство не может быть сильным, а изоляция приводит к задержке в развитии, к отсталости, ибо ничто новое не может проникнуть сюда.
Кайл кивнул, а про себя подумал: «Да. А без некоторых старых явлений вполне можно было бы обойтись...»
* * *
Бренда Киф провела тяжелую ночь.
После того как Гарри-младший после полуночи поел, он никак не хотел снова засыпать. Его ничего не беспокоило — он не спал, вот и все.
Больше двух часов она укачивала его, напевала колыбельные, но все безрезультатно. В конце концов она положила его в кроватку и легла сама.
Ровно в шесть часов утра он, как всегда, заплакал, требуя, чтобы его переодели и накормили. По тому, как он морщил личико и сжимал свои крошечные кулачки, Бренда поняла, что он очень устал. Он не спал всю ночь, и Бренда никак не могла понять причину этого. Но какой же он все-таки молодец, этот малыш! Он лежал молча и заплакал лишь тогда, когда проголодался и намочил пеленки. Всю ночь он тихо провел в своей колыбели.
Даже сейчас он упорно боролся со сном, но зевающий ротик свидетельствовал о том, что силы его на исходе. Через час после рассвета Гарри все-таки вынужден был уснуть. Как быстро ни развивались его умственные способности, тело росло и крепло гораздо медленнее...
* * *
Едва лишь сын уснул, Гарри-старший почувствовал себя свободным, и в голову ему пришла вдруг чрезвычайно странная мысль — даже в том весьма необычном состоянии, в котором он теперь находился, ни о чем подобном он никогда не думал.
«Он присасывается ко мне, как пиявка, — подумал он. — Этот маленький негодник проникает в мой мозг, в мое сознание, пользуется всем, что находит там, а это не так уж и мало. А я не могу трогать его, потому что в нем пока еще ничего нет».
Он тут же отбросил в сторону столь невероятные мысли. Сейчас, когда Гарри-младший наконец освободил его, следует успеть посетить многие места, поговорить с людьми — мертвыми, которые ждут. Есть вещи, известные только ему и больше никому. Например, он знает, что мертвые населяют иное пространство, что в своем одиноком небытии они продолжают заниматься теми же делами, что и при жизни.
Писатели создают шедевры, которые никогда не будут опубликованы, при этом каждая глава, каждая строка идеально написана, отшлифована и представляет собой истинный перл. Там, где время не имеет значения, где не существует предела бытия, все идет прекрасно. Архитекторы рисуют в воображении прекрасные города, воздушные конструкции, парящие над фантастическими мирами, соединяющие между собой несуществующие континенты и океаны. Каждый кирпичик, каждый купол или шпиль стоит на своем месте, каждая устремляющаяся в бесконечную даль дорога проходит именно там, где необходимо, ни одна даже самая маленькая деталь не забыта. Математики продолжают размышлять над устройством и формулами Вселенной, придумывают новые знаки и символы, которые никогда не смогут записать на бумаге, но за которые тем не менее человечество было бы им безмерно благодарно. Великих мыслителей продолжают посещать великие мысли, еще более всеобъемлющие, чем при жизни.
Вот как обстояли дела в мире Великого Большинства, когда некроскоп Гарри Киф получил туда доступ.
Мертвые сразу и безоговорочно приняли Гарри Кифа, отнеслись к нему с доверием, ибо он внес новый смысл в их существование. До появления Гарри каждый из них существовал в своем собственном мирке бестелесного разума, не имея связи с остальными, словно в доме без окон, без дверей, без телефонов. Именно Гарри всех их объединил. Для живых это не имело особого значения (по правде говоря, живые ни о чем даже не подозревали), но для мертвых происходящие перемены были чрезвычайно важны.
Одним из обитателей мира мертвых был Мебиус, математик и мыслитель, научивший Гарри пользоваться своим пространством — бесконечностью Мебиуса. И сделал он это с превеликой радостью, поскольку, как и все мертвые, проникся к некроскопу большой любовью. А бесконечность Мебиуса, в свою очередь, открыла Гарри доступ во все времена, во все места, в любой разум — туда, куда никто, кроме него, за всю историю человечества проникнуть не мог.
Теперь Гарри узнал о человеке, чьим единственным увлечением в жизни подобно наваждению, были мифы, легенды, уклад жизни и законы вампиров. Его имя — Ладислав Гирешци. Как обстоят у него дела сейчас, после того как его убили? Макс Бату лишил его жизни с помощью своего дурного глаза только лишь потому, что ему приказал сделать это Драгошани. Однако он отнял у него жизнь, но не увлечение и неистребимую тягу к легенде о вампирах.
То, что при жизни было для Гирешци наваждением, осталось с ним и после смерти.
С Тибором Гарри уже не удастся продвинуться вперед, к Драгошани Тибор тоже не позволит подступиться. Лучше всего обратиться к Ладиславу Гирешци. Вопрос лишь в том, как до него добраться. Гарри никогда не встречался со старым румыном, не знал, где именно в настоящее время обитает дух Гирешци. Остается только во всем положиться на мертвых, попросить их указать ему направление и проводить его.
Напротив квартиры Бренды, той самой, где они жили когда-то вместе, раскинулась территория старого кладбища, которому было уже более ста лет и где лежали в тишине и покое многие друзья Гарри. С большинством из них он уже и раньше беседовал, знал их лично. И теперь он направился к рядам надгробий и покосившихся памятников, разум его устремился к сознанию и мыслям обитателей подземного мира. Они сразу же почувствовали его присутствие, узнали его. Да и кто другой мог навестить их?
— Гарри! — воскликнул, приветствуя его, их представитель — бывший инженер, служивший на железной дороге и до 1938 года, года своей смерти, живший в Стоктоне. — Как приятно снова побеседовать с тобой. Мы рады, что ты не забыл нас.
— Как ваши дела? — спросил Гарри. — Все еще проектируете поезда?
— Я создал новый поезд! — возбужденно и радостно откликнулся тот. — Хочешь, я расскажу тебе о нем?
— К сожалению, у меня нет возможности выслушать вас, — с искренним огорчением ответил Гарри. — Дело в том, что я пришел сюда по делу.
— Так скажи нам, в чем состоит твое дело, Гарри! — воскликнул еще кто-то. Это был старый знакомый Гарри, бывший полицейский, один из последних, кто жил еще во времена сэра Роберта Пиля. — Чем мы можем быть вам полезны, сэр?
— Вас здесь так много — несколько сотен, — ответил Гарри. — А есть ли среди вас кто-либо, кто жил в Румынии? Я хочу отправиться туда, и мне нужны наставления и указания. Потому что те, кого я знаю там — дурные люди.
Поднялся шум голосов, но один все же сумел выделиться среди них и обратился прямо к Гарри. Это был нежный и тонкий девичий голосок.
— Я знаю Румынию, во всяком случае, немножко. Я приехала сюда из Румынии после войны. Там начались преследования и неприятности, поэтому мои старшие братья отправили меня сюда — здесь жила наша тетя. Я проделала очень долгий путь, но потом, к несчастью, простудилась и умерла. Я тогда была еще очень молодой.