– Не хочешь прогуляться? – предложила она.
– С удовольствием! – глядя в окно и будто ничего не замечая, ответил Джарах.
– Куда пойдем? – спросил Джарах, когда они вышли на улицу.
– Вообще-то кавалер должен предложить, – пожала плечами Людмила. – Кстати, как тебя зовут по-настоящему?
– Джарах!
– Поехали на ВДНХ, Джарах, там хорошо и воздух чистый…
Они сели в метро, и через сорок минут уже бродили по широким тенистым аллеям, любовались фонтанами, зашли в несколько павильонов, и незаметно оказались у аттракциона «Американские горки». Сцепленные между собой вагончики с грохотом летали по причудливо изогнутым рельсам, пассажиры отчаянно кричали – то ли весело, то ли испуганно.
– Ой, давай прокатимся! – попросила Людмила.
– Тебе не страшно? – спросил Джарах.
– Я люблю острые ощущения!
Ему не очень хотелось летать вниз головой, но признаться в этом девушке было невозможно. Вагончик полетел вперед, резко меняя направления и скорость движения. Сначала он медленно поднимался на высоту десятиэтажного дома, затем резко срывался вниз, практически оказываясь в свободном полете, и вновь на огромной скорости летел вверх. На каждом вираже Людмила, громко крича, прижималась к Джараху, приятно щекоча волосами его лицо.
– Фух, накричалась! Адреналин так и бурлит в крови! – сказала девушка, когда они вышли за ограждение аттракциона. Продавец в синем фартуке и колпаке торговала мороженым из передвижной тележки с изображением пингвина.
– Хочешь? – спросил Джарах.
– Хочу!
Он купил два «Эскимо», и они принялись есть на ходу.
– Вон там можно посидеть, – показал рукой Джарах на свободную лавочку в тени цветущего неподалеку каштана. Они сели.
– Я даже запыхалась от этого полета, – прошептала Людмила.
– Тебе говорили, что ты похожа на артистку? – спросил Джарах, наклоняясь ближе, чтобы лучше слышать.
– Да, на Наталью Варлей, – по-прежнему шепотом ответила девушка.
Девичьи губы оказались к лицу Джараха ближе того расстояния, после сокращения которого между мужчиной и женщиной барьер личного пространства разрушается и срабатывает невидимый магнит… Джарах впервые в жизни прильнул губами к губам девушки. Они были сладкими и липкими, они раскрылись навстречу. Большие белые капли таявшего мороженого стекали с лавки и капали на траву – Джараху было не до него. Он был счастлив в этой замечательной стране, где гораздо меньше жестких запретов, чем на родине, где женщины не сидят взаперти и не носят чадру, где он впервые испытал странное и приятное чувство, зародившееся в груди и растекающееся по всему телу.
У себя он не смог бы вот так, просто, во время прогулки, поцеловать девушку. Да еще целоваться с ней в парке, прямо на скамейке. За это сразу в тюрьму сажают! А если что-то большее позволишь, – так закопают по пояс в землю и забьют камнями! Чтобы дотронуться до девичьего тела, надо жениться, а это процедура длительная, сложная, к тому же, связанная с большими затратами – за красивую девушку из хорошей семьи и калым назначают большой! А тут вот – пожалуйста! И он снова прильнул к губам Людмилы, растворяясь в волнах новых ощущений. А над ними грохотали, смеялись, кричали и лязгали сцепками до предела заполненные пассажирами вагоны «Американских горок»…
– Подожди несколько минут, я сейчас вернусь, – Людмила отстранилась и поднялась с лавки. – Пойду носик припудрить.
– Зачем? – не понял Джарах. – У тебя нормальный нос…
– Какой ты смешной, – рассмеялась девушка. – Мне в туалет надо. Я быстро.
Людмила ушла по посыпанной песком аллее, Джарах с удовольствием проводил взглядом ее стройную фигурку и откинулся на спинку скамейки.
«И люди здесь хорошие, – размышлял он. – Доброжелательные, приветливые. Вот Сергей – он старается, чтобы я чувствовал себя как дома, даже в гости с собой позвал. Ко мне все хорошо относятся, даже стипендия в три раза больше, чем у местных… Может, остаться здесь навсегда? Женюсь на Людмиле без всякого калыма, квартиру дадут бесплатно…»
– Эй ты, черножопый! – грубый оклик раздался совсем рядом. – Чего расселся, как у себя дома?!
Пятеро молодых людей полукругом обступили скамейку. Обычные парни, почти все его ровесники, один постарше – лет двадцати семи. Все бритые наголо, у старшего – крепкого высокого парня на левом виске вытатуированы две молнии, как эмблема СС. Это он начал разговор. Но почему такая агрессия? И остальные смотрят с ненавистью. Неужели его с кем-то спутали?
– Вы ошиблись, ребята, – растерянно сказал Джарах, вставая.
Молодой человек не привык к скандалам и дракам. А приставшая к нему компания, похоже, привыкла и сама явно искала конфликта. Джарах внимательно осмотрел их.
Все пятеро – крепкие, накачанные, с ничего не выражающими лицами и пустыми глазами. И одеты они как-то странно: несмотря на теплую погоду – черные ботинки с почему-то белыми шнурками и высокими берцами, в них заправлены широкие штаны из прочной ткани; черные майки-футболки, кожаные куртки… Как униформа! Но кто они? На майках надписи на английском языке, явно кустарного производства: набитые белой краской с помощью трафарета. «Я ненавижу расизм и негров», – объявляет всем старший кривоватой надписью на груди.
«Странно, – Джарах в очередной раз удивился русской вольности трактовки некоторых фраз. – Это равносильно тому, что написать: Я ненавижу Россию и люблю русских». Но сейчас было неподходящее время для анализа лингвистических тонкостей.
– Мы не ошиблись, – сказал старший. – Это ты ошибся! Приехал к нам, жрешь мороженое, наших девок тискаешь. Сука!
Мощный кулак сбил Джараха на землю, и тут же на него обрушился град ударов ногами. Инстинктивно он свернулся в комок, подтянув колени к груди и закрыв голову руками. Но это мало помогало: его били изо всех сил, как футболисты бьют по мячу, тяжелые ботинки пробивали слабую защиту: он услышал, как хрустнули ребра, как потеряла чувствительность левая рука… И внезапно понял: ЕГО НЕ БЬЮТ, ЕГО УБИВАЮТ! Рука автоматически схватила лежащую под скамьей половинку кирпича – пыльную и липкую от накапавшего мороженого. Он швырнул кирпич в нападающих, но все тело болело, и сил уже не было, бросок получился слабым… Однако кольцо бритоголовых на миг разомкнулось, один, самый низкий, схватился за голову.
– Гля, Шульц, он мне чеклан пробил! – вскрикнул коротышка, рассматривая окровавленную ладонь.
– Ах ты гад!
Щелкнул выкидной клинок и старший, наклонившись, полоснул его ножом по лицу: сверху вниз, через всю левую половину. От острой боли Джарах потерял сознание.
* * *
– Имейте в виду, это иностранец, может возникнуть международный скандал, – сквозь темноту небытия прорвался строгий мужской голос. – Надо сделать все, чтобы не уронить достоинство советской медицины!