– Не знаю, – вру я. – Может, «перцуха», что мы при отходе разбросали, не сработала?
– Думаешь, тварям нюх не отбили? – задумывается Лось. И сам сразу же отвечает: – Хрен теперь его знает! Когда вернемся, я Химику зубы все расшатаю, чтобы в следующий раз смесь нормально готовил!
– А я помогу! – вворачиваю я, вспоминая тот момент, когда я сам перед выходом из Убежища аккуратно помазал ОЗК Шестого «заманухой», жидкостью, которая своим запахом привлекает нюхачей. Мы иногда так делаем, чтобы привлечь и завалить тварей из засады. Причем в ту жидкость была добавлена особая вытяжка, которую несложно добыть в морге из трупа внезапно умершей женщины репродуктивного возраста. Хирург постарался. Нюхачи уловили женский запах, а уж как они там с людоедами общаются, мы до конца не знаем, но раз за нами погнался сам Расчленитель… Значит, приманка, как и рассчитывал Колесников, сработала. Каннибалы думают, что в отряде есть женщина. Женщин они не убивают, по крайней мере, сразу. Слишком ценный товар по нынешним временам, надо же как-то род продолжать. А чтобы никто из племени не вздумал покуситься на столь редкую и лакомую добычу, Расчленитель всегда производит захват сам. В этом мы успели убедиться за последнее время. Все эти мысли промелькнули у меня в голове за пару секунд. Словно издалека раздается голос Костяна:
– Весь боезапас с собой. Из нычки тоже все выгребаем. Припасы оставить, будет время, потом заберем. Все готовы? – он окидывает взглядом бойцов. – Тогда выдвигаемся!
В запарке никому не пришло в голову спросить у меня, откуда я знаю про каннибалов. Минуту спустя топот ног эхом разносится по залу комплекса. Мы бежим, взбивая грязно-белый снег и подсвечивая путь фонариками. Взлетаем вверх по эскалатору. Останавливаемся.
– Тень! – кидает мне Лось. – Ты где заляжешь?
– Посередине «моста», – отвечаю я. – Там обе стороны простреливаются.
– Понял! – кивает Костян. – Как думаешь, откуда они придут?
– Может, через второй корпус ломанутся, или по нашим следам пойдут. Кто знает?
– А откуда знаешь, что они идут? – не унимается Лось.
Ребята смотрят на нас.
Я лихорадочно соображаю, что ответить, и меня осеняет:
– Нюхача через прицел увидел, метрах в восьмистах отсюда. На эстакаде шарился, вынюхивал. Значит, каннибалы недалеко, ты же знаешь их тактику, этих тварей впереди высылать.
Лось кивает.
– Стремное наше дело. Чувствую, жара будет! Надо обе стороны «моста» перекрыть. Им придется подниматься, и тогда мы их накроем. Главное, чтобы боезапаса хватило.
– Хорошо, что здесь нычка была, – добавляю я. – «Монки» взял?
– Взял, – Лось указывает на увесистый рюкзак. – Жаль, две всего.
– Вот и пригодились, – ухмыляюсь я.
– Точно! – лыбится в ответ Костян. – Раз ты по центру, то я дальше засяду, – он машет рукой, – в том крыле, ближе к окнам. Вот и пришло твое время, – Лось снимает чехол с «Гнома» и раздвигает приклад шестиствольного гранатомета. Серьезная игрушка. Костян хлопает по барабану револьверного типа: – У меня есть чем их встретить, «подкидыши» уже заскучали. А теперь вы, ежики, – обращается Лось к тихо стоящим бойцам. – Хром, Краб! Вы вон там заляжете, – он тычет пальцем в угловое крыло комплекса. – Сами выберете, у какого окна, места навалом. Центр и правый фланг ваши. И помните, открывать огонь только после выстрела Тени! Раньше ни-ни! Себя не обозначаем.
Братья кивают и бросаются вперед, быстро исчезая во тьме.
– Теперь вы, – Костян смотрит на Рентгена и Шестого. – Один остается с Тенью, второй…
– Мне нужны оба, – обрываю я Лося.
– Зачем? – удивляется он.
– Рентген за наблюдателя, а этот, – я киваю в сторону Шестого, – тылы прикроет, будет смотреть на Дзержинское шоссе и, если что, предупредит заранее.
Лось смотрит на меня, думает. Я чувствую, как он анализирует полученную информацию, и его доверие ко мне испаряется как масло с подогретой сковородки.
– Ну, хорошо, – соглашается наконец Лось. – Колесников говорил, чтобы тебе зеленый свет во всем давал, не обеднею…
Костян поворачивается и быстрым шагом уходит на противоположную сторону «моста». Я провожаю его взглядом, пока его фигура не исчезает во мраке.
– Так, бойцы, – обращаюсь я к Лешке и Шестому, – видите вон то разбитое окно возле прилавка? – Я показываю на мою недавнюю нычку. – Наше место там. Лучше не придумаешь, вся местность как на ладони. Но сначала мы с тобой, – я смотрю на Шестого, – прогуляемся по шоссе и поставим «растяжку».
Даже сквозь линзы противогаза я замечаю, как глаза бойца становятся размером с блюдца.
– Ты сбрендил?! – выдавливает он. – Переться туда? Ради чего? Мины ставить? Не пойду!
– Ты, видимо, не понял, – ласково говорю я, а затем рявкаю: – Это – приказ! Или ты идешь со мной, или я валю тебя к чертям собачьим за саботаж прямо здесь и сейчас! Хочешь пораскинуть мозгами? – ствол моего автомата упирается в голову Шестого. Мы смотрим друг на друга. – Десять секунд на раздумье. Решай!
– Твоя взяла, сука! – шипит он. – Вернемся в Убежище, все про твое самоуправство доложу!
– Заткнись, урод! – прикрикиваю я. – Спускаемся и поднимаемся по веревке. Лешка, крепи!
Рентген, метнув на меня удивленный взгляд, бросается к проему, на ходу извлекая из рюкзака туго стянутую бухту стропы. Зацепив карабин за трубу, он отходит в сторону.
– Шевелись быстрее! – я бью Шестого прикладом по спине. – Ты спускаешься первый, я за тобой, а то передумаешь еще.
Ухватившись за веревку, парень быстро соскальзывает вниз.
– Ты чего удумал? – спрашивает меня Лешка, едва фигура Шестого исчезает во мраке. – Чё там шариться?
– Сам все увидишь, – бурчу я, перебрасывая автомат за спину. – Жди…
* * *
Проваливаясь в снег, мы с Шестым идем по дороге. Полная луна изредка мелькает сквозь разрывы в облаках. Я знаю, что нас видно из проемов, но Краб с Хромом, а тем более Лось орать: «Куда вы пошли на ночь глядя, вернитесь!», не будут.
Задыхаемся. Ощущение, что к ногам привязаны пудовые гири. Каждый шаг дается тяжелее предыдущего. Семьсот метров превращаются в семь километров, да еще этот ветер в лицо, будь он неладен. Петляем между автомобилей и, наконец, выходим на точку.
– Здесь поставим! – я показываю на примеченный мной ранее разрыв в ограждении. – Каннибалы отсюда полезут. Глянь!
– Откуда знаешь? – шепотом спрашивает Шестой, водя стволом «калаша» из стороны в сторону.
– Оттуда… – тихо отвечаю я, делая шаг в сторону.
Видимо, он что-то почувствовал. Может, интонацию в моем голосе. Боец круто поворачивается. Поздно. Я бью его прикладом в голову.
Тихо вскрикнув, он валится в снег. Теперь главное не мешкать. Расстегиваю карман разгрузки, нащупываю наручники. Один браслет замыкаю на запястье Шестого, другой – на трубе ограждения. Обыскиваю его. Автомат, пистолет, нож – все забираю. Перерезав лямки, сдергиваю с него рюкзак.