– Быстрее давай! Не тормози! – окрик разведчика заставляет Витьку ускорить шаг.
– Да нет там никого! – говорит Хлыщ, заметив, что напарник, присев на одно колено и спрятавшись за исковерканным кузовом машины, шарит дулом автомата по этажам близстоящего дома. – Не время для тварей сейчас, что двуногих, что четвероногих, только мы шастаем, духов беспокоим.
– Откуда знаешь? – спрашивает Виктор, не сводя взгляда с пустых глазниц окон.
– Знаю, и все! – отрезает Хлыщ. – Вот навязали сопляка на мою голову! Запомни боец: как я говорю, так и будет. А теперь тихо, мы на чужой территории. Следуй за мной!
Разведчики идут к концу улицы. Медленно и осторожно обходя завалы, они подходят к комплексу из нескольких высоток, отделанных «под кирпич».
Повинуясь поднятой вверх руке со сжатым кулаком, Виктор, взяв автомат на изготовку, замирает, внимательно следя за каждым движением Хлыща.
Тем временем, тот, припав к наглазнику оптического прицела, медленно ведет стволом карабина слева направо. Взяв чуть выше, он с минуту наблюдает за верхними этажами комплекса, затем перекидывает «Тигр» за спину и вытаскивает из кобуры ПМ. Накрутив на дуло глушитель, Хлыщ, перехватив взгляд парня, поясняет:
– Мы, с тихим Макаром, завсегда ходим парой, – с этими словами он передергивает затвор пистолета и приказывает: – Я в дом. Ты, жди здесь, пока не позову! Смотри в оба и подходы паси!
Низко пригибаясь к земле, Хлыщ с пистолетом в руке подбегает к скособоченной двери подъезда.
«И как он собрался туда пролезть? – думает Виктор, наблюдая за напарником. – Кошке, и то постараться придется».
Но, к удивлению парня, Хлыщ, чуть повозившись с тяжелой металлической дверью, довольно легко распахивает ее настежь и, откинув полу маскхалата, щелкает выключателем шахтерской коногонки. Фонарь, закрепленный на голове разведчика и соединенный с батареей на поясе гибким шнуром, несколько раз недоверчиво моргнув глазом отражателя, наконец, пронзает черноту подъезда белым лучом. Хлыщ, вытянув руку с пистолетом, боком протискивается внутрь. Быстро оглянувшись, Витька замечает, что луч фонаря неожиданно пропадает, а затем показывается вновь и устремляется куда-то вверх.
Оставшись в одиночестве, парень зябко ежится. Кажется, что за каждым углом таится враг, наблюдающий за тобой сквозь прицел, или мутант, недобро щурящий горящие во тьме глаза перед прыжком.
Минуты сливаются в вечность. Механически сжимая и разжимая рычаг динамо-фонаря, парень чувствует, как, несмотря на физическую работу, пальцы сковывает холод. И мороз тут почти ни при чем – это холод страха. Впрочем, ветер тоже усиливается, заставляя пригибаться к земле.
«И где его черти носят! – думает Витька. – Вот вечно такая байда со мной! Вроде и напарники, а получается, что каждый сам по себе, или, еще хуже: я – приманка».
Разведчика передергивает от недобрых мыслей.
В голове тотчас всплывает странное задание Колесникова, несколько дней назад определившего Виктора в напарники к Хлыщу и уславшего их на «дальняки». То ли присматривать за нелюдимым разведчиком, числящимся лучшим другом пропавшего без вести Тени, то ли набираться ума-разума рядом с опытным бойцом.
Витька вспоминает весть о гибели отряда Костяна, дух смуты, царящий в последнее время в Убежище, вкупе с заумными, двусмысленными проповедями отца Силантия, уже чуть ли не в открытую призывающего к массовому покаянию с жертвоприношением. Его и так расшатанные нервы превращаются в туго натянутую струну. Рука скользит в карман разгрузки, где заледеневшие пальцы с трудом нащупывают замотанный скотчем жестяной коробок с «марками».
«Нет, не сейчас, – думает парень. – Мне нужен ясный рассудок. Вот вернусь, тогда можно будет и расслабиться».
Перед глазами Виктора проплывают фантастические образы, вызываемые галлюциногенами, которые Химик умудряется варить из каких-то грибов. Еще одна «валюта» нового мира. За три бумажных пластинки размером с ноготь, пропитанных раствором, можно спокойно выменять магазин «семерки» или «пятерки». Мысль от обладания таким богатством придает пареньку сил. В свое время ему подфартило – во время вылазки Витька обнаружил что-то вроде мини-химической лаборатории в одной из городских квартир и подогнал находку Химику. Тот не остался в долгу, снабжая добытчика «марками» по свойской цене.
Галлюциногенные сны, так отличающиеся от мрачной действительности. На этой, как ее зовет отец Силантий, «сатанинской дряни», в Убежище сидят многие.
«А как иначе выдержать этот ад? – думает Виктор, обводя взглядом здания. – Иначе никак, точно свихнешься!»
О том, что некоторые сходили с ума как раз из-за «марок», парень старается не вспоминать. Хотя память упрямо являет картинки, где те, у кого «снесло крышу», рвали на себе одежду и расчесывали кожу до крови, пытаясь, как им казалось, достать из-под нее червей. Такие были готовы за очередную дозу продать тело и душу, или убить.
«Слабаки! – кривится парень. – И правильно, что их выбрасывают наружу, таких только могила исправит».
О том, что в очередной партии изгоев может оказаться близкий тебе человек, Виктор думать не хочет, но в его воспаленный разум, против воли, проникает ужас недавних событий…
По темным коридорам Убежища команда «утилизаторов» ведет жалкое, окровавленное существо. Судя по высокому визгу – девушку, скрывающую отталкивающую наготу худого тела жалким рубищем.
Веревочная лямка на ее шее оканчивается коротким шестом, зажатым в руке одного из мужиков из похоронной команды.
Тамбур с гермодверью, ведущей на поверхность, все ближе. Девушка упирается, не хочет идти, пытается кусаться, норовит вцепиться ногтями в каждого встречного. Когда конвоирам это надоедает, следует короткий удар под дых прикладом автомата. Девушка падает, и ее волокут по бетонному полу как бешеную собаку. Полупридушенный крик-хрип мечется вдоль стен, пока пинок ноги, обутой в тяжелый ботинок, не затыкает осужденной на смерть рот, с хрустом ломая челюсть.
Каждый из попавшихся ей на пути – мужики, бабы, дети, – старается отвести взгляд, шепча про себя: «Она просто поддалась Злу, вот и все». Затем, цитируя слова отца Силантия, они добавляют: «Да минует меня сия напасть!», стараясь тайком перекрестить обреченную на смерть…
– Прости меня, – тихо шепчет Виктор, стискивая в пальцах заветный коробок.
Когда? В какой момент он упустил ее? Вопросы без ответов, как черви, копошатся в его мозгу.
Ведь это его вина: не предостерег, не упредил, не отхлестал по таким жадным до поцелуев губам, когда заметил, что запас «марок» в коробочке подозрительно быстро заканчивается. А Лиля, когда ему удавалось вырваться к ней в блок для «свиданок», чтобы уединиться, все время пребывает в сладком забытье, приторно-бурно радуясь его появлению.
Ведь Виктор видел, что, пока он раздевал девушку, ее руки успевали быстро обшарить его карманы в поисках заветной коробочки. А потом грянул гром: в один из дней («день» – как смешно звучит это слово для подземных крыс!) Лиличка, ставшая тенью себя прежней, получив отказ в выдаче «марок», полоснула Виктора ножом. И если бы не реакция (парень успел подставить руку), лезвие располосовало бы горло, а не ладонь разведчика.