– Вполне.
«И убедительно», – мысленно добавил Кис.
– Впрочем, – вдруг доверительно проговорила Алла, понизив голос, как если бы боялась, что ее подслушают, – я подумываю написать завещание. Хочу отдать эту квартиру тем, кто здесь живет и преданно служит мне…
Кис не поспевал за сменой ее интонаций. Они все казались ему наигранными. Даже не то что наигранными, а… какой-то издевкой над ним, что ли… Как если бы актриса задалась задачей поморочить ему голову и не оставить у детектива целостного о себе впечатления. Интересно, зачем?
– То есть Ирочке и Нине? – уточнил Кис.
– По большей части.
– А по меньшей части? Приходящему персоналу? Кроме квартиры и дачи, какие еще ценности у вас есть? Ювелирные изделия?
– К чему эти вопросы?
– Разумеется, драгоценности, – вместо ответа задумчиво проговорил Кис. – У знаменитой актрисы и красивой женщины, всю жизнь окруженной блестящими поклонниками, их просто не может не быть… К тому же сомневаюсь, чтобы вам хватило пенсии – даже очень хорошей – для того, чтобы оплачивать услуги вашего персонала…
Алла отчего-то немного смутилась, поднялась, бесцельно прошлась до стола и обратно, затем вернулась, налила себе воды из небольшого кувшина, стоявшего на столе, и только затем ответила без выражения:
– Ну, есть у меня драгоценности. Не исключено, что в благодарность за преданную и хорошую работу я либо подарю, либо завещаю каждой из них по какой-нибудь безделушке.
Интересно, почему она так смутилась при упоминании о драгоценностях?
– Дорогие они, эти ваши безделушки?
– Да, – обронила она скупо.
– И их, уверен, немало. Всех женщин, которые крутятся в орбите вашей жизни, всего шесть, если не считать Элеонору, которой вряд ли понадобятся украшения. Куда пойдут остальные драгоценности?
– Пока не решила. Может, отдам в какой-нибудь детский фонд или сиротский дом. Раз уж я не внесла свой вклад в деторождение, то внесу материальный вклад в помощь детям…
– Кому известно о вашем намерении отблагодарить по завещанию ваш персонал?
– Ирочке, и только в общих чертах. Так что, видите, никому из них не выгодно устранять меня.
– Иными словами, на наследство ваше пока зариться некому… Ну что ж, в таком случае мы располагаем двумя фактами, которые с большой натяжкой можно считать достоверными: на вас покушались – раз, и покушался кто-то из посторонних – два. Сегодня же вечером к вам подъедет, с вашего позволения, мой ассистент и поставит вам новые надежные замки, а старые заберет. Я постараюсь договориться с одним знакомым экспертом, чтобы он их осмотрел. Ключи от новых замков не давайте, пожалуйста, никому – придется вам потрудиться некоторое время открывать дверь всем приходящим. И уж, разумеется, никаких запасных связок не вывешивайте на всеобщее обозрение…
Кис словно размышлял вслух, монотонно выкладывая свои рабочие соображения. Алла согласно кивала со скучающим выражением на лице. Именно этого Кис и добивался: теперь, когда он увидел, что Измайлова отнюдь не собирается заводить разговор об убийствах випов (на что он было понадеялся), – теперь он готовился к броску и усыплял бдительность противника.
– Как удачно вышло, что вы меня пригласили, Алла Владимировна, – все так же монотонно бубнил Кис. – Признаюсь, я ведь сам собирался просить вас об аудиенции, – произнес Кис и подивился: он и не подозревал, что подобные обороты залежались в пыльном углу его памяти.
Она любезно удивилась:
– Да? И в связи с чем?
Нет, она пока не поняла, куда намерен завести ее детектив; она пока лишь начала смутно подозревать, что он, может, давний поклонник ее таланта, хотел попросить у нее автограф…
– Вы ведь знаете, что сейчас происходит? – простодушным тоном спросил Кис. – Я имею в виду четыре убийства высокопоставленных персон из необычного оружия при помощи отравленной иглы.
– Знаю, – голос Измайловой вдруг сделался холоден. – Газеты читаю.
Ага, она все еще не догадалась. Уже почуяла, что речь вовсе не об автографе пойдет, ей это не нравится, она немного напряглась, но еще не догадалась. Ничего, у нас в запасе еще шаг-другой, а если понадобится, то и бросочек сделаем, за милую душу сделаем.
– Так что вы понимаете, что у меня к вам встречный интерес…
Ну что, сдаст позиции? Вдруг сейчас скажет: представьте, я была с ними со всеми знакома…
– Нет, – неприязненно отрезала Алла, – не понимаю. С какой стати?
Алексей откинулся на спинку кресла и посмотрел на нее в упор. Измайлова сидела прямо, пожалуй, слишком прямо, слегка откинув голову назад; глаза ее приобрели легкий презрительный прищур, а контур губ тронуло выражение брезгливости.
«Н-да, лихо ты разбежался, голуба, – мысленно съехидничал самому себе Кис, – понадеялся на легкую победу… Ох, не верь актрисам, не верь! Эта чарующая любезность, эта женственная мягкость улыбки, эта грациозная поза, которая, презрев разницу лет, предназначалась женщиной мужчине, – все это роль, всегда роль, всего лишь роль. Ну что ж, дорогая богиня, вы не оставили мне выбора, придется-таки делать бросок, у меня для вас приготовлена тяжелая артиллерия, не взыщите уж».
Алексей вытащил из папки стихи. Молча положил перед ней. Подождал, пока она наденет очки и возьмет лист в руки.
– …Июнь, как скульптор, лепит груди… – негромко сопроводил он вслух бег ее глаз по строчкам.
Измайлова резко отбросила листок и сняла очки. Вопросительно-холодный взгляд на детектива.
– Эти стихи посвящены вам? – почти утвердительно спросил Алексей.
Она колебалась. Она не знала, что известно детективу, и потому, боясь попасть впросак, не могла решить: признаваться или отпираться. Но Кис уже понял, что не ошибся: ей стихи посвящены, ей!
– Откуда они у вас? – с деланым равнодушием спросила Алла.
– А.И. – это вы?
– Не исключено.
Тогда Кис вытащил фотографии. Ткнул пальцем.
– Это вы. Вот здесь, смотрите, ваш муж в компании практически тех же людей. Здесь вы вдвоем с мужем – и те же лица. Вот открытка с вашим портретом, «…настоящему русскому меценату…». Взгляните на эту фотографию у реки: двое мужчин, двое недавно убитых, депутат и банкир, смотрят в объектив фотоаппарата. Снимающего не видно, но эти два мужских взгляда устремлены, несомненно, на женщину, – на женщину, которая обоим сильно нравится. На вас, верно?
Она не желала следить за указующим пальцем детектива, она смотрела невидящим взглядом поверх разложенных перед ней фотографий, куда-то в область колен Алексея, отчего ему захотелось немедленно проверить, нет ли там, случаем, какого пятна.
Он дал паузе пару минут: если она не заговорит сама, то он начнет припирать ее.