На исходе второй минуты она подняла голову и посмотрела в глаза детективу.
– Откуда все это у вас?
– Я занимаюсь расследованием этих убийств, так сказать, подключен в качестве дополнительной силы. Я беседовал с семьями, просматривал личные архивы. И понял, что вы были знакомы со всеми четырьмя.
– Вы читали сегодняшние газеты?
– Не успел.
– Сегодня – пятый. Академик Сулидзе.
Недосягаемый академик с «безупречным прошлым»! Вот как оно повернулось. Да, уже не придется Кису прорываться через охрану цербера-жены, не с кем ему уже встречаться и вопросы задавать некому…
Алла прошла к пианино и взяла с него газету, вложила в руки детектива. Он прочитал. Пятое убийство с теми же признаками экзотического оружия.
– Рассказывайте, Алла Владимировна, – мягко произнес Кис, отложив газету в сторону.
– Что рассказывать? – Ее тонкие, аккуратно прочерченные брови удивленно взлетели. Слишком удивленно.
– Алла Владимировна, – мягко произнес Алексей, – боюсь, что вы не до конца поняли ситуацию. Вы, по всей видимости, в «черном списке».
– Почему? – никаких признаков испуга.
– Вы сами только что сказали, что некто приходил к вам ночью с целью вас убить!
– Какое отношение это может иметь к остальным? Их убивают всегда на улице из какого-то оружия с иглой!
– Но вы – вы почти не выходите на улицу. Поэтому я не могу исключить возможность, что убийца пришел к вам. С доставкой на дом, так сказать. Что же до иглы, то до сих пор не установлено, какого типа и размера это оружие, может ли оно, к примеру, поместиться в кармане. Вы оружия не заметили, но это не означает, что его не было!
Актриса встала и, сплетя пальцы за спиной, сделала несколько шагов по комнате, затем остановилась у окна.
– Я до сих пор так и не знаю, что за машина тут раскричалась прошлой ночью, – некстати произнесла она, не оборачиваясь.
– Почему вы не обратились в милицию?
– Вы все равно не поймете.
– Попытайтесь.
– Одиночество. К одиночеству привыкают, как к наркотику. Это особый мир с суверенными границами, за пределы которых просто так не выйти. Признаться, уже жалею, что позвала вас.
– Я могу уйти, – сухо произнес Алексей.
– Поздно. Вы уже нарушили мое одиночество… Но вы – нарушитель моих границ в единственном экземпляре. А в милиции их – толпа, стадо чужих однородных людей в уродливых униформах. При мысли, что это стадо вломится сюда… Что нужно будет давать показания… Это слишком большие жертвы.
– Даже во имя собственной безопасности?
– Я все-таки обратилась к вам, – хмуро ответила Алла, не оборачиваясь от окна.
– И раз уж я здесь и вы согласны терпеть меня и дальше, давайте все же попробуем наладить разговор, – доброжелательно улыбнулся Алексей ее балетной спине.
Измайлова обернулась. Некоторое время она вглядывалась в лицо детектива, будто решала, стоит ли «налаживать» с ним разговор. Какая-то тень промелькнула по ее лицу, и вдруг оно осветилось улыбкой.
– Хорошо, – сказала она и вернулась к дивану, – давайте попробуем. Вряд ли у меня есть другой выход. – И она улыбнулась еще шире, словно сдаваясь. – Еще кофе?
– Нет. Еще вопрос. Точнее, еще много вопросов. Вы были знакомы со всеми убитыми. И, как я понимаю, именно в тот отрезок времени, когда все они проживали в Москве… Я думаю, Алла Владимировна, что разгадку этой цепочке убийств нужно искать в неких событиях, произошедших в этот период. Как и разгадку покушения на вас. Возможно, вы знаете, что это за события?
– Ни малейшего понятия. И даже не очень хорошо понимаю, к чему вы клоните.
– Думаю, что все четверо – теперь уже пятеро, вместе с академиком, – были замешаны в какой-то неблаговидной истории. И сегодня кто-то решил то ли убрать свидетелей, то ли рассчитаться за долги. И, раз покушались и на вас, вы должны знать, что это за история.
– Признаться, я и сама уже об этом думала, – ответила она без тени беспокойства. – Но моя память ничего не подсказывает мне. Я была знакома с этими людьми, да, но никак не предполагала, что убийства могут быть связаны с покушением на меня… Не было у нас никаких общих историй, поверьте.
– Кто же мог на вас покушаться? Почему?
Алла беспечно пожала плечами в ответ, всем своим видом показывая, что у нее нет ни малейшей идеи.
Она лгала, Кис был уверен, лгала. Беспечность была наигранной, иначе актриса не позвала бы в свое суверенное жилище, в свой храм одиночества детектива, «нарушителя границ». У нее, без сомнения, есть какие-то соображения, предположения, но она не хочет о них говорить детективу. Странные люди – Кис уже множество раз сталкивался с этим феноменом, – которые зовут на помощь следователя, но при этом не желают, чтобы он расследовал! Им почему-то кажется, что можно расследовать в отсутствие информации, оставив в девственной неприкосновенности секреты, зачастую весьма интимные…
Кис счел, что спасти его может только внезапное и насильное нарушение этой девственности – апробированный метод лобовой атаки, который раскрывал самые молчаливые рты, – и, мысленно извинившись перед актрисой, вломился напрямую:
– В каких отношениях вы состояли с этими людьми?
– Мы были знакомы, – уклончиво ответила она.
Но Кис не позволил ей уклониться.
– Они были вашими поклонниками?
– Все знакомые мужчины были моими поклонниками!
– Кому из них вы отвечали взаимностью?
Она растерялась, ей-богу, она растерялась! Кис похвалил себя за эту атаку и, не давая Измайловой опомниться, продолжил:
– С кем из них вы состояли в интимных отношениях?
Алла все еще не собралась с духом и растерянно молчала, как Кис добил ее:
– Со всеми пятерыми?
Она покраснела. Она спрятала лицо в ладони. Она неслышно выдохнула сквозь сомкнутые пальцы:
– Убирайтесь. Вон отсюда!
Настала его очередь растеряться. Несколько долгих секунд висела тяжелая, напряженная пауза. Алла не отнимала рук от лица. Кис искал решение. Он мог бы и уйти, в конце концов, не хочет – не надо. Но останавливали две вещи: необходимость добыть информацию, важную для расследования четырех – нет, уже пяти! – убийств и невозможность оставить эту женщину в опасности, несомненно, грозившей ей.
Мягко, очень мягко он проговорил:
– Не уйду, Алла Владимировна, и не просите. Если я уйду, вас убьют. И очень вероятно, что не только вас, – мы не знаем, намечены ли преступником новые жертвы. Неужто вы всерьез думаете, что тот, кто попытался один раз, не возобновит свою попытку? Вам грозит опасность, и я не смогу отвести ее от вас, не узнав подробности. Они мне необходимы, нравится вам это или нет. Могу обещать только одно: дальше меня информация никуда не пойдет. Слово чести.