– Каково твое ремесло? – прервал его судья.
– В монастыре я был огородником. А после прибился к рутьерам [66] и переходил из отряда в отряд. Мы воевали то на стороне французов, то за английского короля. Потом я получил ранение и меня оставили лечиться в маленькой деревушке в Нормандии. Но там я не прижился и с тех пор хожу по дорогам от города к городу и прославляю имя Божье. А год назад я пристал к братьям и сестрам во Христе и так оказался в ваших краях.
– Где живешь сейчас и чем занимаешься?
– Добрая вдова Мабилия из деревушки у болота приняла меня для работы по хозяйству. Она выпекает хлеб. Я ношу дрова, воду. Замешиваю тесто. А иногда я продаю готовый хлеб. И сегодня я шел сюда для того же. Не понимаю, почему человек в синих одеждах избил меня и назвал убийцей и насильником.
Мартин сморщился, показывая свое недоумение. Он даже пожал плечами.
Судья Перкель посмотрел на бюргермейстера и велел стражникам:
– Приведите свидетелей.
Один из них скрылся за дверью и вскоре вернулся, сопровождая палача и испуганную девушку. Под руку ее поддерживал Альберт.
– Девушка, твое имя? – задал вопрос Перкель.
– Берта, – едва вымолвила она.
– Этот человек причинил тебе зло? Расскажи, как это было.
– Я увидела мешок на дереве. А потом этого человека. Он предложил поделить то, что в мешке. Там были платье и туфельки. Он ушел, а я решила примерить платье. Тогда он вернулся и напал на меня. Он стал душить меня, но тут подоспел человек в синих одеждах…
– Палач, как ты оказался в это время в лесу? – спросил судья.
– Я следил за этим человеком, – ответил Гудо.
– Почему ты следил за этим человеком?
– Я знаю его как помощника супериора флагеллантов. Он поставлял пищу для своих братьев и сестер. Хлеб, который им давали, был со спорынью и другими травами, вызывающими у человека болезни. Я решил проверить, что он продает. А теперь, узнав, что он бывший наемник, я уверен, что он не в первый раз нападает на девушек. Смерть, случившаяся в лесу несколько дней назад, – это дело его кровавых рук.
– Этот мешок его?
– Да. Он принес его, а затем повесил на дереве, чтобы приманить какую-нибудь из женщин, живущих в лагере.
– Ты посмотрел, что было в мешке?
– Да. И увидел в нем еще и хлеб. Это нечистый хлеб. В нем есть травы.
– Мартин, что это за травы в хлебе?
Мартин сжался и со злостью посмотрел на палача.
– Я не понимаю, о чем говорит этот человек. Об убийстве, отравленном хлебе… Откуда мне знать, что хозяйка кладет в тесто? Я только ей помогаю…
– У супериора Доминика была книга о травах. О полезных и болезнетворных травах. Эта книга исчезла. Доминик показывал ее этому человеку и многое ему объяснял. – Палач махнул рукой в сторону Мартина.
– Что говорит этот глупец? Какая книга? Я ничего не знаю. Я только продаю хлеб. Ну, может быть, я немного и помял девушку, но я никого не убивал и не насиловал. Я говорю правду. Бог тому свидетель, – горячо промолвил Мартин и уставился в деревянный потолок.
– Не призывай Господа в свидетели! – гневно воскликнул священник.
– Отец Марцио, позвольте мне. – Судья посмотрел на разгневанного церковника, а затем на Венцеля Марцела.
Бюргермейстер кивнул. Судья Перкель строго взглянул на допрашиваемого и произнес:
– Ты отрицаешь явное и не признаешь свою вину. Значит, ты лжец и за тобой есть другие грехи, которые ты скрываешь. Но мы узнаем все. Правду от суда не скрыть. Палач, знай свое дело. Он в твоих руках. Мы хотим услышать правду. Да укрепит тебя, Мартин, сам Господь. Заседание переносится в комнату пыток.
* * *
Мартин крепко сжал зубы. Палач медленно приближался к нему, хмуря и без того уродливое и грозное лицо.
– Проклятый палач! Что ты хочешь со мной сделать?
Палач криво усмехнулся:
– Пока твои судьи пьют вино, я приготовлю для них закуску из твоих правдивых слов. Ты скажешь всю правду. Боль заставит тебя сделать это. Ты сам себе не поверишь. Но сегодня ты расскажешь больше, чем в аду, куда ты скоро угодишь.
Мартин побледнел. А затем его лицо покрылось мелкими каплями пота. Он заискивающе посмотрел на господина в синих одеждах.
– Что тебе до моего тела и души? Они не тобой созданы. Не касайся их и не бери еще один грех на душу. И за мою душу тебе отвечать перед Всевышним.
Палач приблизил свое ужасное лицо к Мартину и тихо произнес:
– Мне и вечной жизни не хватит, чтобы ответить за все грехи. Грех за тебя Господь и не заметит. Не все люди достойны жизни на земле. От таких, как ты, нужно освобождать землю.
Палач развязал руки своей жертве и велел:
– Стань на колени и, если сможешь, помолись. Хотя множество молитв ты скоро произнесешь, сам того не желая.
Мартин свалился на колени и стал с жаром бормотать молитвы, которые добрые монахи цистерцианцы втолковывали ему в голову с младенчества и которые не помогли изменить его природные наклонности, переданные безызвестными родителями или же выпрошенные в пьяном бреду у самого дьявола.
– Все, хватит. Судья желает услышать правду. Расскажи ему все, – сказал палач и начал снимать с Мартина одежду.
– Я не знаю, что он желает от меня услышать. Я уже все сказал. А если он безвинного человека…
Палач снял с Мартина короткую тунику и полотняные брэ. И только теперь, оставшись в греховной наготе, тот почувствовал, как его горло сжалось, а сердце замедлило свои удары.
– Что ты со мной сделаешь? – едва вымолвил узник, с ненавистью взглянув на рассаживающихся за столом людей.
Палач стянул ремнями локти и кисти наказуемого и повернул его лицом к массивному треножнику, на вершине которого была деревянная пирамида. Затем он наклонился к уху Мартина и прошептал:
– Иногда на иконах святых мучеников изображают с теми орудиями пыток, которыми их истязали. Святой Бенигна Дижонский – с сапожным шилом. Святой Яков Младший – с сукновальным вальком, которым палач Иерусалима проломил ему голову. Тебя не будет ни на иконах, ни на стене в сельской харчевне. А если бы это случилось, то тебя изобразили бы на этом треножнике. Этот треножник с пирамидой наверху называется «бдение». Еще его называют «колыбелью Иуды». Почему? Скоро ты это поймешь.
– Палач, знай свое дело! – громко произнес судья Перкель.
Господин в синих одеждах кивнул и легко, как ребенка, поднял узника. Он подошел со своей ношей к треножнику и осторожно посадил Мартина на острие пирамиды.
Тело Мартина мгновенно сжалось. Его мышцы превратились в камень. Но этого было недостаточно. Проклятая деревяшка плавила камень и, войдя в задний проход, болью пронзила все тело и заставила дико закричать. Если бы острие пирамиды было более вытянутым и глубже вошло вовнутрь, тело не посмело бы сопротивляться. Но верхушка ужасной «колыбели» была сделана так, чтобы заставить тело поверить, что еще можно сопротивляться проникновению в себя. И поэтому само тело, помимо сознания Мартина, с чудовищной силой напряглось, превратив мышцы в боевую сталь.