– Я этих сестер плотского греха очень хорошо знаю, – не умолкал Патрик. – Это только кажется, что все они разные. Но дьявол-искуситель дал их праматери Еве одно общее и вечное – способность соблазнять и получать радость от своего умения. Не думай, что им нужны одни только деньги, нет. Им нужно приблизить мужчину и завладеть им. Это только глупцы думают, что они соблазняют и овладевают женщиной. Глупцы… Они и не подозревают, что соблазняет и овладевает ими женщина. Я-то знаю. Ведь во всех университетах писцы [40] – главные знатоки женщин. И я был не из последних. Всем известно изречение: «Красивые женщины и виноградный сок – возлюбленные всех писцов». У нас в Кельне были классы на втором и третьем этажах. А на первом был бордель. Так иногда они пробирались к нам во время занятий. Вот была потеха. Наставник читает лекции, а на задних рядах…
– Хватит, Патрик. Мы пришли.
Мужчины остановились у большого дома в три этажа, над дверью которого никогда не угасала свеча, закрытая красным стеклом. Для еще большей узнаваемости все пятнадцать окон дома были зарешечены и выкрашены в пестрые цвета. В основном преобладал красный цвет.
Гудо толкнул дверь и вошел в большую комнату для гостей. Здесь стояли три стола со скамьями и два высоких шкафа с кухонной утварью и множеством кувшинов и кружек.
За дальним столом, обхватив руками седую голову и широко расставив ноги, сидела Ванда, содержательница борделя. Из кухни, находившейся справа от нее, доносилась громкая женская перебранка, часто подкрепляемая ругательствами. С лестницы слева лился такой же поток упреков и сквернословия.
Гудо уселся напротив содержательницы борделя и грозно уставился на нее. Ее лицо перекосилось от страха, вызванного внезапным приходом палача. Он тут же приложил палец к своим устам, запретив Ванде издавать какие-либо звуки. Так они просидели достаточно долго, пока из кухни не выглянула одна из содержанок и, увидев господина в синих одеждах, ойкнула и спряталась.
Шум на кухне тут же утих. После этого замолкли и те, что были на верхних этажах.
– Гости есть? – тихо спросил Гудо.
Ванда, глотая слюну, отрицательно покачала головой.
– Зови всех, – велел палач и сбросил свой плащ.
На зов Ванды из кухни робко вышли пять девок, а с лестницы, все еще пылая гневом, спустились остальные шестеро. Увидев столь нежеланного гостя, они тут же побледнели и, сбившись в кучку, застыли на нижних ступеньках.
– Кто желает что-либо сказать? – не повышая голоса, спросил палач и, выждав некоторое время, продолжил:
– Вы уже все сказали. Я слышал. Слышал и мой помощник. Ваши слова подтвердит Ванда. Вы опозорили честь вашего устава, который дали вам городской совет и бюргермейстер. В редких городах есть такие уставы. А бюргермейстер побеспокоился и о вас. И чем же вы отблагодарили его? Злостными нарушениями. Вы все виновны. Маленькая Анхен, ты увидела, что твой гость еврей, но не сообщила об этом содержательнице. Нехристианам вход в этот дом запрещен. За это ты будешь наказана десятью ударами кнута. Жирная Редвига, ты принимала мужчин в свои недозволенные дни. Тебя ждет позорный столб и ошейник на рыночной площади. Хитрая Хейла, ты знала, что плотник Питер имеет жену и прелюбодействует. Ты понесешь тяжелый камень до конца городского округа, а затем удалишься из этих мест навсегда. Безносая Метц из Ульма, ты обманом пробралась в аббатство и осквернила его с тремя монахами. Старый осел повезет тебя обнаженной через весь город, а затем я поставлю на твоем лице клеймо. Оно будет ярким дополнением твоему безносому лицу. Раскрашенная Анна, ты соблазняла мужчин прямо на улице. Это строго запрещено. За это я отрежу тебе уши. Та из Ботцена, твой позор велик. Ты приходила в дом кузнеца Раульфа и отдавалась ему без оплаты…
– Он желает на мне жениться, – всхлипнув, сказала совсем еще юная девушка.
– Эта бездоходная любовная связь принесла убыток городской казне. За это я отрублю тебе руку. Шанен, девушка погонщика скота. Ведь именно так ты значишься в списке этого дома. Ты свела замужнюю женщину с любовником и за это получила вознаграждение, которое утаила. Тебя ожидает петля. Агнесса, сестра Лоренца, твой грех настолько велик что, языки пламени будут облизывать твое тело. За остальными тоже грех. И вы мне об этом расскажете. Я знаю путь к правде. Путь этот начинается с боли. Ужасной боли.
Гудо встал, набросил на себя плащ и медленно подошел к двери. Здесь он поправил свою накидку и обернулся. Все содержанки и старая Ванда стояли на коленях. Женщины смотрели на господина в синих одеждах с еще большей мольбой, чем на распятие самого сына Божьего.
– И все это будет. Если еще раз…
Палач громко захлопнул дверь.
Патрик громко рассмеялся и поднялся со скамьи.
– Ну вот, я же говорил, что у нашего палача есть душа. Не такая, как у людей. Но есть. Теперь нужно отблагодарить его большими трудами и звонкой монетой городу, ну и… Мы же заботимся о вас. Смотри, Анна, какую волшебную мазь дал тебе палач. На твоем лице уже совсем нет этих противных белых червей. Да и у тебя, Агнесса, перестали гноиться ногти. Все будет просто хорошо.
– Да уж, хорошо, – надувшись, промолвила Агнесса. – Вот только учетчица, наша любезная Грекхем, будет и впредь указывать цену гостям со своим интересом.
– И почему Ванда заставляет нас прясть вместо двух оговоренных мотков шерсти три? Ведь гостей прибавилось и у нас меньше свободного времени, – поднимаясь с колен, промолвила Та. Вслед за ней поднялись и все остальные.
Девки сразу стали говорить, перебивая друг друга.
– Да, и у нас должна быть кухарка, как во всех других борделях.
– И она должна быть за счет Ванды.
– А вчера к мясному обеду Ванда не отсчитала денег на суп и капусту…
– В уставе указано, что она должна честно о нас заботиться…
Патрик прижал руку к правому уху и громко прокричал:
– Вы что, не слышите? Палач возвращается.
Девки тут же умолкли, искоса поглядывая на содержательницу борделя. Патрик рассмеялся.
– Ну, вот и хорошо. Хорошо, когда в доме тишина и общее согласие. А мы в этом поможем. Палач поможет. Да и я замолвлю за вас словечко. Ведь вы – ценное имущество города. Бюргермейстер каждую неделю о вас справляется. А будет шумно – будут слезы. Кровавые слезы. А чтобы их не было, держите язык за зубами. Сварливый язык доведет до беды. А чтобы ее не было, выставляйте на стол рейнское вино, золотистых гусей, нежных зайцев или что там сегодня есть. Будем пить и есть, как в добром доме, где живет крепкая семья. А потом маленькая Анхен и ты, милая Та, уложите меня между собой. Только ты, Грекхем, уступи не как прежде, а вдвое. Ведь сегодня у вас праздник. Ваших тел не коснулся господин в синих одеждах… И не снимайте своих красных чепчиков вне ваших комнат.
– «…Один из рукавов реки Об, протекая через многочисленные мастерские аббатства, снискал себе повсюду благословения за те услуги, что он оказывает обители. Река принимается здесь за большую работу; и если не вся целиком, то, по крайней мере, она не остается праздной. Русло, излучины которого разрезают долину пополам, было прорыто не природой, но сноровкой монахов. И таким путем река отдает обители половину самой себя, как бы приветствуя монахов и извиняясь, что она не явилась к ним вся целиком, поскольку не смогла найти канал, достаточно широкий, чтобы ее вместить.