— Меня не оставляй.
Она приблизилась к Золотову почти вплотную, глядя на него влажными глазищами с поволокой. Руки Золотова сами собой потянулись вверх, словно кто-то независимо от его желания дернул за ниточки. Он обнял Настю, прижал к себе, осторожно погладил по вздрагивающим плечам:
— Ну конечно, не оставлю…
* * *
На узенькой кровати, заправленной гобеленовым покрывалом, сидели рядышком супруги Ивановы. За ними застыла от удивления Красная Шапочка на плюшевом коврике. Она была изображена в тот момент, когда злой волк предстал перед ней во всей красе, прежде чем сожрать. Незваные гости Ивановых хоть шерстью и не поросли, но вызывали у супругов не менее приятные эмоции, чем волк-людоед у Шапочки. Плетнев сжимал руку Леры, выказывая таким образом мужскую поддержку. Больше он, к сожалению, ничем помочь жене не мог.
Незнакомый Плетневу качок восседал перед ними на тумбочке, попирая ногами книги по режиссерскому искусству. Парень был в джинсах и обтягивающей майке, выгодно подчеркивающей накачанные в спортзале мышцы. Плетнев сделал попытку книги поднять, но резкий окрик вкупе с мышцами его затормозил. Второй качок беспардонно рылся в платяном шкафу, выкидывая на пол вещи. У ног его валялось кружевное нижнее белье.
— Спрятаться, значит, решил? В больничке? — зловеще уточнил тот, что сидел на тумбочке. — Сразу видно — театрал! Иванов — это была твоя лучшая роль. И возможно — последняя.
Плетнев переводил растерянный взгляд с одного парня на другого.
— Юрий, потеря памяти не освобождает от материальной ответственности, — серьезно напомнил другой, отвернувшись от шкафа. — Понимаете? У вас творческий кризис, но нам-то что делать?
— Да какая, на хрен, потеря? — вмешался первый. — Помнит он всё. Надо еще разок приложить, чтобы не кривлялся. Ишь, кризис у него! Сейчас у всей страны кризис, но не каждый позволяет себе в это время в Таиланде прохлаждаться. Ты давай, Юрий Иваныч, кончай фигней страдать и четко ответь, когда премьера. Чтобы мы могли спонсору передать. Либо гони обратно копейку.
— Ребята, у Юры действительно тяжелая амнезия, — встала на защиту Лера. — И перестаньте рыться в шкафу, там для вас ничего интересного нет.
Ну разве что дамское белье…
Лера повернулась к Плетневу и положила ему на руку теплую ладонь:
— Родной, не волнуйся. Это ошибка…
— Как по курортам ездить — деньги есть, а как работу работать — амнезия, — язвительно заметил первый. — Короче, Станиславский недоделанный, Игорь Михайлович беспокоится, что его инвестиции не приносят дидивентов… Не, видивентов, да? Короче, ничего они не приносят, усек?
— Процентов не дают, — подсказал другой, от шкафа.
— Я не понимаю, о чем речь, — мрачно заметил Плетнев.
Он действительно не понимал смысла происходящего и страдал от того, что не в силах защитить жену. С двумя качками справиться было проблематично даже при полном здоровье. А ему врач перед выпиской ясно сказала, чтоб голову берег.
— Не, я ему сейчас точно приложу, — парень, проводящий неплановую ревизию в шкафу, вытащил оттуда мужской свитер и кинул в спортивную сумку, где уже лежали личные вещи. После этого в спортивную сумку перекочевал ноутбук, туда же полетела вытряхнутая из шкатулки бижутерия.
— Да, небогато живет творческая интеллигенция, — резюмировал второй, закрывая сумку.
— Положите сейчас же на место! — Лера не выдержала и вскочила с кровати.
— Сидеть! — Резкий окрик заставил ее опуститься обратно. — Это залог! Вернете деньги — вернем шмотки, все равно с вас больше взять нечего. Надо ж так убого жить, а еще режиссер! Ладно, с поганой овцы…
Плетневу очень хотелось вскочить и разметать парней по углам, но он совершенно позабыл, как это делается.
— Юрочка, ты только не волнуйся, не волнуйся, — гладила его по руке жена.
— Нет уж! Пусть волнуется. Ночью просыпается и волнуется! И вспоминает побыстрее. В следующий раз уговаривать не будем.
— У нас все равно денег нет, — осторожно заметила Лера.
— Зато у него есть почки, — заржал парень с тумбочки, — как раз одной хватит. Да? Станиславский, хватит тебе одной почки? Гы-гы-гы! Жить с ней будешь долго, но плохо. А может, плохо и недолго. Как повезет.
Плетнев сразу вспомнил предупреждение соседа по палате, что могут на органы разобрать, по частям продать.
— Пока, Станиславский!
Мучители с добычей направились к выходу. Один из них обернулся и с порога строго предупредил:
— И не вздумай заяву накатать. Не любит Игорь Михайлович этого, очень не любит.
— Кто такой Игорь Михайлович? — поинтересовался у жены Плетнев, когда входная дверь громко хлопнула.
— Инвестор. Любитель театра, такой современный меценат, — пояснила Лера со слезами на глазах. — Говорят, бывший бандит. Он тебе денег дал на постановку.
— И что?
Какая, оказывается, у него бурная и насыщенная жизнь! Меценаты какие-то, постановки, деньги, бандиты! Даже жаль, что он ничего не помнит.
— Сроки, Юра, вышли. Ты согласовал с ним дату выхода спектакля и не успел в срок. Премьеру два раза уже переносили. Мы в Таиланд опять-таки слетали — это их больше всего разозлило. А потом ты пропал. Они решили, что ты прячешься. Вот, компьютер забрали. Жалко будет, если продадут. Там все наши фотки.
Лера тоненько захныкала от жалости к себе и к утраченным воспоминаниям.
* * *
Визит Насти снова настроил Золотова на поэтическую волну, но поэзия поэзией, а проза — прозой. Проза суровей. Она, словно инструкция по технике безопасности, предписывала срочно собирать манатки и валить на вокзал. А поэзия до добра еще никого не доводила.
Во дворе на лавке нервно курил Федоров, держа сигаретку, словно спасительную соломинку, обеспечивавшую доступ кислорода. Пришла беда — отворяй ворота…
— Что случилось? — Золотов присел рядом.
— Из УСБ приезжали, — со злостью поделился мелкий романтик, глубоко затягиваясь вредным дымом, — кабинет обыскивали.
— Что нашли?
У любого, хоть во дворце, хоть в единственном кармане, можно при желании обнаружить то, чего там быть не должно. Если он, конечно, не разведчик — те ничего лишнего не хранят, сразу сжигают или в последний момент проглатывают, перед тем как выброситься из окна небоскреба. Многое, конечно, зависит от того, кто ищет, но немало и от того, кто и что прячет. Дима Федоров на разведчика никак не тянул.
— Так, ерунду всякую. Пару материалов зажатых да патрон неучтенный.
Предложили выбор: или рапорт по собственному, или уголовное дело.
— Аккуратней надо быть, — выдал дежурный совет Золотов.
Ничего страшного, с таким «уловом» можно выкрутиться. Тем более выход предложили вполне божеский.