Многие документы, которые он находил, были составлены несколько сот лет назад. Хартия, утвержденная архиепископом Буркхардом, согласно которой Кленхейм обретал права города. Архиепископские указы разных лет о назначении Кленхейму размера годовой подати. Указ, дарующий право устроения воскресного рынка. Грамота, по которой город получал привилегию поставлять свечи для нужд двора Его Высокопреосвященства, а также для нужд монастырей и церквей в Магдебурге. Рукописная копия устава цеха свечных мастеров. Решение городского совета об изгнании Адольфа Илла и его семейства. Письмо к господину Кламму, землемеру при дворе Его Высокопреосвященства. Жалобы, расписки, счета… Иногда случалось так, что отдельные слова или даже целые предложения в документах нельзя было разобрать из-за того, что выцвели чернила или затерся пергамент. Хоффман очень досадовал на это.
Со временем он настолько хорошо изучил содержание старых документов, что его все чаще стали приглашать на заседания Совета. Отец был доволен им, да и другие советники хорошо отзывались о толковом молодом человеке.
Когда отец брал его с собой в Магдебург, Карл всегда старался улучить минутку и забежать в одну из книжных лавок, расположенных недалеко от площади Старого рынка. Стоило ему переступить порог, и он уже не мог оторвать своего взгляда от заставленных книгами высоких шкафов. Перед ним были сотни книг, с названиями, которые были ему знакомы или же о которых он никогда прежде не слышал, книги из разных стран и на разных языках – немецком, французском, латыни, итальянском. Одних только Библий здесь стояло несколько дюжин. Здесь были книги печатных мастерских Кобергера, Виллера и Плантена. Были «Корабль дураков» Бранта, «Тиль Уленшпигель» и «Голова Медузы Горгоны» Фишарта, работы Лютера – «Виттенбергский песенник», большой и малый катехизис, «Похвала музыке» и другие. Особняком стояло несколько рукописных книг – стоили они по меньшей мере в три или четыре раза дороже печатных.
Книги были его любовью, он потратил на них целое состояние. К кому же все это богатство перейдет после его смерти? Маркусу, его будущему зятю? Навряд ли. В семье Эрлихов никогда не держали книг – они не умеют ценить их, не видят в них смысла. Кому же тогда? Может быть, Гюнтеру Цинху? Умный, сообразительный юноша, хорошо исполняет обязанности секретаря. Что ж, наверное, так и следует поступить…
* * *
Мягко ложился на землю снег, летели незаметные, похожие друг на друга дни.
Был канун Рождества. На ратушной площади Кленхейма уже установили огромную ель, украшенную гирляндами, восковыми фигурками и звездами из золоченой бумаги. Зимнее солнце проглядывало из-за облаков, снег весело хрустел под ногами, разлетались над площадью звонкие детские голоса.
В условленное время Маркус и его отец подъехали к дому бургомистра, спешились, подошли к крыльцу. Карл Хоффман вышел им навстречу, широко распахнул дверь, приглашая войти.
Переступив порог, гости отряхнули снег с башмаков, бросили полушубки на стоящий в углу ларь. Якоб Эрлих пригладил жесткие седые волосы. Маркус кашлянул, стараясь унять волнение. Сегодня утром он достал из сундука свою праздничную одежду – короткую куртку черной замши с серебряной застежкой у ворота, черные штаны до колена, башмаки с медными пряжками. Якоб Эрлих был одет в серое. Тугой, выпирающий между полами кафтана живот перетягивал широкий кожаный пояс, на груди тускло мерцала серебряная цепь цехового старшины.
Следуя за бургомистром, они вошли в гостиную.
Кроме бургомистра и его жены, здесь находились еще четверо: Курт Грёневальд, Стефан Хойзингер и Карл Траубе – именитые люди города, которым надлежало засвидетельствовать помолвку, – а также пастор Карл Виммар, который, по обыкновению, держался чуть в стороне от остальных. Греты в комнате не было.
Все обменялись приветствиями. Церемония началась.
Пастор откашлялся и сделал шаг вперед.
– Зачем ты пришел сегодня в дом нашего собрата, достопочтенного Карла Хоффмана? – спросил он цехового старшину.
– Чтобы просить руки его дочери для моего сына.
– Ты просишь об этом честно и без дурных намерений?
– Да.
– И ты готов выполнить для этого все, что требуется по обычаю?
– Да, – чуть наклонил голову старшина.
Пастор повернулся к бургомистру:
– Ты слышал просьбу нашего собрата, достопочтенного Якоба Эрлиха?
– Да, – ответил Карл Хоффман.
– И каким будет твое слово?
– Я даю согласие.
Отец Виммар кивнул:
– Да будет так. Обычай требует, чтобы свадьба состоялась не раньше, чем через полгода после помолвки. К тому времени вы должны будете решить, какую часть своего имущества передаете своим детям после их вступления в брак, а какую удерживаете за собой.
По знаку пастора Карл Хоффман и Якоб Эрлих выступили вперед и пожали друг другу руки. Мягкую ладонь бургомистра сдавила дубовая ладонь цехового старшины. Отцы семейств обнялись.
– Помните, – произнес пастор, обращаясь к бургомистру и Эрлиху, – что отныне ваши дети обручены перед лицом Господа. С этой самой минуты им надлежит быть верными друг другу, хранить свое целомудрие до назначенного дня свадьбы, не поддаваться искушениям и соблазнам. Пусть души их очистятся и исполнятся взаимной любви. Ибо брачный союз есть драгоценный дар, что дается до конца жизни.
С этими словами Карл Виммар подошел к столу, в середине которого стоял серебряный подсвечник с тремя свечами. Одну за другой он зажег их.
Цеховой старшина похлопал бургомистра по плечу, усмехнулся:
– Вот мы и породнились, Карл. Надо бы теперь и бумаги составить.
– Успеется, – ответил ему бургомистр.
Магда Хоффман отворила дверь, и в комнату вошла Грета. Глаза опущены, щеки порозовели от смущения. Маркус поднял на нее взгляд и замер на месте, забыв обо всем, что должен был сделать.
– Обручение не считается завершенным до тех пор, пока жених не вручит невесте знак верности и любви, – заметил пастор.
Отец подтолкнул Маркуса в спину.
Юноша сделал шаг вперед и протянул Грете белую шелковую ленту – символ помолвки. И когда она протянула руку, чтобы принять ее, коснулся кончиками пальцев ее маленькой теплой ладони.
Наступил новый, тысяча шестьсот тридцать первый год.
Этот год принес с собой радостные известия. Несмотря на холода и снег, шведский король Густав Адольф продолжал свое наступление на позиции императорской армии. Его войска захватили города Гартц и Пикриц, взяли в осаду Грейфсвальд, Демин и Кольберг. В руках шведов оказалась вся Померания. Неприятель отступал, теряя артиллерию, людей и обозы.
Встревоженный военными успехами Густава Адольфа, фельдмаршал фон Тилли, новый имперский главнокомандующий, быстро собрал в кулак разбросанные по разным германским землям отряды и выступил на север, чтобы воспрепятствовать продвижению короля. Императорский двор в Вене и вожди Католической лиги надеялись, что фон Тилли сумеет опрокинуть врага и заставить его отступить. Однако удача по-прежнему была на стороне короля Густава. Демин и Кольберг пали. После трехдневной атаки штурмом был взят Франкфурт-на-Одере, который оборонял восьмитысячный имперский гарнизон. Несколько тысяч солдат было убито и взято в плен, многие утонули в Одере, выжившие бежали в Силезию. Над крепостными башнями города развевалось теперь сине-золотое шведское знамя.