К тому моменту, когда лагерь атаковали основные силы, из тридцати человек в их отряде осталось лишь семеро, из которых трое были уже серьезно ранены. Но цели, которая была перед ними поставлена, «мясники» все же достигли. В ту ночь они сумели выстоять против трех сотен врагов. Это значит, что не существует ничего невозможного. Горстка отчаянных храбрецов может сделать все, что угодно. И сегодняшний день станет тому еще одним подтверждением.
* * *
Те двое, что бросились преследовать его, по-прежнему были в доме Райнеров. Потрошили шкафы, набивали карманы чужим добром – так увлеклись, что даже не заметили, что в доме появился кто-то еще. Они умерли быстро. Удача, маленькая, но удача – уже трое солдат мертвы. Но радоваться пока рано.
– Теперь мы должны помочь Хагендорфу, – сказал Маркус, обводя взглядом стоящих рядом с ним парней. На их лицах перемешались удивление, испуг, торжество. Конечно, это было дикостью: никто из них прежде никогда не убивал человека. Но теперь… теперь они поняли, что способны на это, что им по силам справиться с жестоким и хитрым врагом.
– Сколько их осталось? – спросил Чеснок, с любопытством разглядывая распростертое на полу мертвое тело.
– Две дюжины, чуть меньше.
– Куда же они направились, интересно? – почесав затылок, пробормотал Отто Райнер.
* * *
Меньше чем через минуту они были на площади.
Бюргеры неплохо подготовились к встрече – сбились в кучу в дальнем конце, перекрывая дорогу к ратуше. За годы солдатской службы Иеремия научился быстро оценивать обстановку, замечать то, что могло оказаться важным. На это уходило не больше пары секунд. Что здесь? Здание о трех этажах, с жестяной вывеской и высоким крыльцом. Наверняка трактир. Прямо напротив него – еще один высокий дом, со стенами, выкрашенными в цвет спелой тыквы. Богатый дом, надо будет заглянуть сюда. От площади отходят три улицы: одна – в сторону ратуши; другая – на север, должно быть, к церкви, третья – на юг. И ту и другую чертовы горожане перегородили телегами. Сколько их здесь? Полтора десятка. Трое придерживают крупных, глухо рычащих псов. Быстро же успели собраться! Что ж, пора познакомиться ближе.
Они рванулись вперед. Как и предполагал Иеремия, горожане совершили ошибку: выстрелили сразу, не дожидаясь, пока расстояние сократится. Их выстрелы почти не причинили вреда – Ральфа ранило в ногу, и он упал; Вернера царапнуло по виску; самого Иеремию ударила в грудь ружейная пуля, но ударила слабо, на излете, не в силах пробить доброй итальянской кольчуги.
Теперь вперед. Пока эти свиньи будут перезаряжать свои ружья, они сомнут их. Надо только приблизиться на расстояние вытянутой руки. Горожане рассчитывают на свои пики и топоры, но против атаки хорошо обученных солдат им не выстоять. Великан Краузе занес для удара двуручный меч. Они пересекли площадь почти до половины, когда с двух сторон на них обрушились новые выстрелы. Тиль, Райнхард и Шульц упали. Шею Вернера проткнуло арбалетной стрелой. Зубы пса с хрустом сомкнулись вокруг руки Гельба. Эти свиньи устроили им засаду! Значит, они оказались хитрей, чем он предполагал. Разделили свои силы – часть осталась на площади, часть спряталась, чтобы вести стрельбу из окон домов.
Со стороны послышалось лошадиное ржание и стук копыт. Курт и его люди – как вовремя! Прорвались-таки с севера, нашли лазейку. Жаль только, что чертовы телеги не дадут им прорваться на площадь. Ну да ничего, что-нибудь придумают, у Курта голова хорошо варит.
Последний рывок – и они бросились на стоящих тонкой цепочкой врагов. Иеремия разрядил пистолет в прыгнувшего на него пса. Мертвый зверь рухнул на землю, вывалив из слюнявой пасти розово-черный язык. Курт и его четверка вынырнули из-за угла, со всех ног спешили им на подмогу. Молодцы, догадались, что нужно бросить к чертовой матери лошадей и действовать пешими.
Краузе рубанул мечом, широко, с замахом, рассек одного бюргера пополам, тяжело ранил другого. Один из горожан заорал от страха и побежал по улице прочь. Мартин и Лиддель бросились в трактир, чтобы выбить оттуда стрелков.
Иеремия не ожидал, что враг будет драться с такой яростью, что эти жирные твари сумеют так быстро организовать отпор. Но рукопашной схватки им все равно не выдержать. Из полутора дюжин человек, что стояли в дальнем конце площади, теперь осталось меньше половины. И то им приходилось лишь пятиться назад, выставив вперед наконечники пик. Один из них – выше остальных на целую голову – сжимал в руках топор на длинном древке. Лезвие топора было до половины измазано кровью – это самое лезвие отсекло руку Гансу. Мысли проносились в голове Иеремии с бешеной, невообразимой быстротой. Нужно еще немного времени, и они возьмут над противником верх. В любой схватке всегда наступает переломный момент, когда страх побеждает доблесть и желание драться, и тогда неприятель бежит с поля боя, думая только о том, как остаться в живых. Нужно только давить что есть сил, чтобы приблизить этот момент, сломить сопротивление, посеять ужас в сердцах.
Они рассекли горожан на две части, вогнав смертоносный клин в их тонкую линию. Осталось еще немного, и они прикончат их. Мартин и Лиддель вычистят хитрецов, засевших в трактире. Оттуда донеслось несколько выстрелов – значит, дело близится к завершению.
Еще два взмаха мечом – еще два бюргера рухнули на землю, словно подрубленные стволы. Один из них пытался запихать обратно внутренности, вываливающиеся из дыры в животе. Иеремия отшвырнул его в сторону.
Победа!
В этот момент откуда-то сзади грянули разом выстрелы. Курт и Йоган упали, Густаву-Перепелке пробило плечо. У Заики Михеля сквозь дыру в шлеме потекла тонкая черная струйка. Иеремия обернулся. В дальнем конце площади стояли шестеро, с дымящимися, только что разряженными аркебузами в руках. Твою мать!! Откуда они взялись?!!
В следующую секунду из окна трактира вывалился человек, упал на камни мостовой. Было слышно, как хрустнули его позвонки. Это был Лиддель.
Со стороны ратуши бежали еще несколько горожан с ружьями и арбалетами в руках.
Глаза Иеремии сверкнули из-под густых черных бровей. Их осталось семеро, если не считать раненых, тех, кто уже не мог подняться без посторонней помощи. Против них – два или три десятка горожан. Увернувшись от посланной в него пули – о, он хорошо умел это делать, всегда знал, куда полетит крохотный свинцовый шарик! – Иеремия рванул с площади прочь. Жаль, не добраться до лошадей, что остались в лесу. На своих двоих уходить тяжелей будет. Те, кто пришел с ним, пусть спасаются сами. Битва проиграна.
Дым. Злобные крики в спину. Поскуливание смертельно раненного пса. Колокол, колокол, колокол…
Нырнув в узкий просвет между домами, Гефнер пересек маленький пустой двор и побежал дальше, через зеленый, расчерченный тенями сад. Что происходило сзади, на площади, его уже не интересовало, он не прислушивался к раздающимся за спиной звукам. Только одно теперь интересовало его: выбраться отсюда живым. Конечно, бюргеры попытаются его догнать. Теперь сила на их стороне, и они могут травить его, точно зайца. Ничего, ничего, он не из тех, кто сдается так просто. Без сомнения, они будут караулить его в южной части города – там, откуда появился его отряд. Туда бюргеры бросят главные силы. Они не так уж глупы, эти свиньи, а значит, догадаются направить часть людей на восток и на запад. Пусть! Он туда не пойдет. За пределами города лежит открытое место, место, где его будет видно издалека, место, где он не уйдет от конной погони. Что же делать?