Еще на одной полке лежали тюки с тканями – шелком да сукном заморским. М-да! Чтобы все это вывезти, не лошадь нужна, а повозка.
Я решил – выгребу все, дом сожгу. Куда-то же надо девать трупы? Если их вывозить, влипну сразу: стража у городских ворот взглянет ненароком под холстину на телеге – и пеньковый галстук мне обеспечен. А сожгу – не повезло хозяину, надо было лучше за печкой смотреть. Только вот ценности оставлять в горящей избе – верх расточительства. Поскольку на всем этом золоте и прочих бирюльках – кровь и слезы, себе их брать нельзя. Хоть у меня и самого руки даже не по локоть – по плечи в крови, но то – кровь врагов или преступников. Морально неприятна, просто претит мысль о том, что я буду носить перстень, снятый с ограбленного купца, или подарю любимой женщине цепочку с убитой татями жертвы. Не жил богато – нечего и начинать. Слава богу – не в конуре живу, и на стол поставить что-то найдется – как еду, так и выпивку.
Решив так, я взялся перетаскивать наверх, в комнату, все ценности. Тяжеленное все – просто ужас! Сундучок сразу и вытащить по лесенке не смог – половину выгрузил в мешок и по частям поднимал в дом. Потом взялся за ценности. Перетащив их, стал из подпола выбрасывать в люк, на пол комнаты, оружие. Передохнул, усевшись на сундучок, пот катил градом.
Давно уже рассвело, и я даже не заметил как.
Когда дошла очередь до рулонов с тканями, мелькнула мысль – да черт с ними, пусть горят синим пламенем. Сел, задумался, устыдился и принялся работать дальше.
Когда я закончил, был уже полдень. А впереди еще – погрузка подводы. Помощника бы мне, да где его взять?
Я прошел на кухню – надо подкрепиться. Вчера не ел, сегодня уже полдня прошло. Я вытащил на стол все, что нашлось в шкафчиках – рыба копченая, сало, вчерашний хлеб. Можно было бы пройти на огород, сорвать огурчиков, да лень было. К тому же опаска имелась: соседи увидят, как чужой по огороду ходит, – мне оно надо?
Лежащие в соседней комнате трупы ничуть не отбивали аппетит – слопал почти все, что нашел. Когда еще покушать придется? Коли поеду на повозке с ценностями, так их не бросишь у трактира без пригляда.
Перекусив, я возлег на хозяйскую постель – вредно работать сразу после еды – и чуть не уснул: сказывались две почти бессонные ночи. Встал, похлопал себя по щекам, отгоняя дремоту. Выйдя во двор, выкатил из конюшни телегу. Руками, упираясь всем телом, подтолкнул ее к окну дома, что глядело на задний двор. Коли добро по ступенькам парадным таскать, так я и до вечера не управлюсь.
Я уложил все ценности в кожаные мешки, кои у Фильки имелись в достатке – не иначе, как для награбленного добра держал. Выбив ногой свинцовую раму, побросал ценности, оружие и ткани в телегу. Теперь надо прикрыть – не привлекать же внимание. Я разровнял на телеге груз, накрыл найденной холстиной. Можно и запрягать? Нет, надо сначала замаскировать груз.
Присев, я задумался. Засыпать сеном, что в конюшне лежит? Даже смешно – из города вывозить сено: не пойдет. Доски и жерди, что в сарае сушатся, по этой же причине не годятся. Нелепость какая-то: все погрузил, а чем прикрыть – не знаю. О! Наверняка где-то бочки пустые лежат – надо поискать в сарае, в случае чего, можно будет сказать стражникам, что вино поехал покупать. Ничего лучшего в голову просто не пришло.
Я побежал в сарай. Бочки и в самом деле здесь были, причем много и разных размеров. Я взгромоздил их на телегу, прикрыв ценный груз, обвязал по периметру веревкой, да еще и прихватил к самой телеге, завязав узлы от всей души. Надо будет мне – просто разрублю, а любопытный пусть помучается, развязывая.
Я вывел пару гнедых, запряг, немало помучившись – ведь опыта не было. Раньше ездил только верхом, а тут – куча постромков, кожаных ремней, кошмар какой-то! Вроде все.
Выйдя с лошадьми и телегой во двор, я открыл ворота. Сам стремглав метнулся в дом, пустил с руки огонь в дальнюю комнату, потом зажег комнату с трупами. Теперь промедление – смерти подобно.
Выскочив во двор, я в прыжке уселся на облучок, щелкнул кнутом. Сытые лошади, не изнуренные крестьянской работой, взяли резво, и вскоре я остановился у постоялого двора. Расплатился с хозяином, забрал из комнаты скудный скарб, привязал свою лошадь к телеге и вскоре остановился перед городскими воротами. Обычно осматривали лишь въезжающих, взимая мыто, а выезжающих лишь выборочно.
Когда подошла моя очередь и стражник спросил, что везу, я мрачно буркнул:
– Золото, не видишь?
Стражник постучал кулаком по бочкам, те гулко отозвались. Стражник засмеялся:
– Золото будет, когда продашь. С полными возвращаться будешь, отлей попробовать. Проезжай!
Я проехал ворота, обернулся. Вдали поднимался черный дым. Его увидели и стражники.
– Пожар, горит што-то! Бей в набат, гасить надо!
Нет уж, не погасите, коли такой дым валит – вам бы отстоять соседские дома.
Лошади шли по грунтовке сами, я не подгонял. Сидел и размышлял – до Нижнего полторы сотни километров, на телеге это – неделя пути. Охренеть! От телеги отлучиться нельзя – своруют, причем могут не только мешок с ценностями, но и всю телегу с содержимым умыкнуть. Ни отойти покушать, ни от дождя укрыться, если придется под него попасть, ни переночевать по-человечески на постоялом дворе. Все ценное при ночевке обычно уносилось с собой, в комнату. А здесь таскать надо полдня. Золото – штука тяжелая, мешочек с виду не велик, а весит больше, чем мешок пшеницы. Да и звуком выдаст. Хорошо, я мешки плотно утолкал, да еще в каждый по полотенцу хозяйскому положил, чтобы не звенело маняще. Уж звук монет или золота-серебра не спутаешь с железным лязгом.
Вот это я попал на каторгу! Причем сам, добровольно. А может, не мучиться, скинуть все в воду в укромном месте? Нет, проделанной работы жалко – полдня из подвала таскал. Ей-богу, не золота жалко – труда!
Я ехал до глубокой ночи. Когда дорога стала уже неразличимой, решил остановиться на ночевку. Свернул с дороги в лес, выпряг коней и, стреножив, пустил пастись. Скотина – не человек, ей травку пощипать надо, воды из ручья испить. Не объяснишь ей, что потерпеть надо.
Сам улегся под телегу – все укрытие от возможного дождя, не приведи господь. Телега гружена тяжело, сразу увязнет – без посторонней помощи потом и не вытолкаешь, али ждать придется, пока дорога просохнет. Поэтому дождь для меня… Постой, что это я про дождь? Клязьма же рядом, по ней суда ходят. Завтра же надо до реки добраться, груз перегрузить, телегу бросить. Коней можно первому встречному задешево продать. Дарить опасно – не принято, подозрение вызовет.
Однако чем больше я об этом думал, тем меньше мне нравилась эта идея. Груз на палубе будет – трюмы полны и своим товаром. Пока спать буду, наверняка проверят, что везу, не конкурент ли? Хорошо, если купец честный окажется, а если золото разум помутит? Прирежут сонного – и за борт. Плохо одному, без напарника, поспать – и то проблема. Нет, от корабля придется отказаться, чтобы не искушать команду. Про новгородцев и так слухи ходили, что ребята лихие: когда свидетелей нет, могут и встречного-попутного слегка от денег освободить. Не стоит рисковать.