Я кивнул. К чему он клонит, не пойму.
– Так вот, есть записи о рождении сына, нареченного Георгием, у болярина Михайлова, Вологодской губернии, сельцо Ярцево. Так что ты – болярин родовитый. Не знал?
Я сидел ошарашенный. Интересно, они что – однофамильца моего нашли? Так для этого сколько книг переворошить надо. И где теперь настоящий Георгий Михайлов? А ну угораздит встретиться, Русь-то не так и невелика. Настоятель вроде как прочитал мои мысли.
– Пожар случился в отчем доме, все и сгинули в огне, а ты вот каким-то чудом спасся. Землицы у батюшки твоего, Игната, было немного, за смертью хозяина отписана с немногими людишками была в государево владение. Так что, болярин Георгий Михайлов, ноне ты безземельный, потому людей на государеву службу выставлять не должон. А грамотку о происхождении твоем, о болярстве, я тебе вручаю.
Савва достал из ящика стола грамотку и вручил мне. Я бегло просмотрел – октября, второго дня… Внизу сургучная печать. Все честь по чести.
Ни фига себе. За месяц, что мы не виделись после моего прибытия из Боровска, настоятель провернул большую работу – пусть и не своими руками. А как тонко и хитро продумано! Я бы не смог додуматься до такого хода. Сильно, очень сильно. Был небеден и удачлив, а оказался еще – и родовитый боярин. Если с умом подойти – могут открыться большие перспективы, начиная от государевой службы и до возможности выборов в городские посадники… Ну, удружил отец Савва! Я-то думал – отделались от меня простым «спасибо».
Дорогого стоит эта грамотка. Однако же, зная немного настоятеля монастыря, я предполагал, что за эту грамотку в будущем придется отрабатывать. По мелочам дергать не будут – сами с усами, вернее, с бородами, но где будут нужны мои мозги и руки, призовут – это как пить дать.
Моя аудиенция у игумена Саввы на том закончилась и, откланявшись, я уехал из монастыря.
Лене рассказал, что боярин по рождению, и в доказательство предъявил грамотку. Жена долго ее читала, рассматривала, только что на зуб не пробовала и неожиданно огорошила меня вопросом:
– Так это что, и я выходит боярыня, коли муж у меня – боярин?
Я немного поразмыслил – получается так. Об этом я даже как-то и не подумал. Ох уж эти женские мозги с их логикой.
Я бережно уложил грамотку в шкатулку, где хранились другие документы – купчая на дом, купчая на скипидарный завод. Хм, ничего вроде и не изменилось, а как приятно ощущать себя боярином и промышленником. Не голь перекатная. Хотя я встречал бояр на своем веку, у которых за душой ничего, кроме родовитого имени, и не было – ни денег, ни земли, ни холопов.
Меня вдруг осенила неожиданная мысль, от которой я даже присел на софу. Дом в Вологде есть, деньги есть. Почему бы не прикупить земли с деревенькой у какого-нибудь обнищавшего дворянина? Вот тогда я и буду самым что ни на есть заправским боярином. Плохо только, что земля в основном дарится государем боярам за заслуги. Купить тоже можно, но и посуетиться придется много.
Я улегся на софу. И надо же – немудрящая грамота вызвала столько мыслей. К тому же, если я стану землевладельцем, надо будет выставлять в случае войны людишек в полном боевом снаряжении – как говорится в государевом указе – «конно и оружно». Надо поразмыслить, заманчивая мысль.
Не откладывая в долгий ящик, я обратился к отцу Питириму. Он пообещал узнать, если подвернется случай.
Выйдя из церкви, я перешел через Каменный мост, перекинутый через реку Золотуху. Вот и Сенная площадь – центр Вологды, средоточие приказов с их дьяками и писарями. Надо просто подкупить дьяков или подьячих, те и подскажут, где можно прикупить землицы. Во все времена приближенные к власти любили деньги. Знакомых у меня там не было, а совать деньги прилюдно – копать себе яму.
Я постоял у присутственного места, дождался обеда. Дьяки, подьячие, столоначальники и писари чинно, раздуваясь от ощущения собственной значительности, вышли из приказа. Кто-то уходил на обед поодиночке, скорее всего – домой, некоторые направились к ближайшему постоялому двору, в трапезную. Я направился за ними.
Писари уселись за отдельным столом, столоначальники, соблюдая дистанцию, – за другим. Да и кушанья себе столоначальники заказывали подороже, сдобрив их вином, а не пивом, как писари.
Я присел в сторонке, заказав себе скромный обед на скорую руку. Как подобраться к труженикам пера? Ничего дельного в голову не приходило. Ладно, попробую ошеломить их, а там – буду действовать по обстановке.
Я подозвал полового, истребовал лучшего вина и, когда кувшин был доставлен, отлил в чарку и попробовал. Вино и в самом деле было неплохим. Я сунул половому в руку полушку.
– Отнеси кувшин с вином за тот стол, скажи – от меня.
Половой шустро выполнил задание. Подьячие переглянулись, посмотрели на меня, я состроил уважительную физиономию и поднял свою чарку в приветствии. Им ничего не оставалось, как наполнить свои оловянные кружки вином и выпить. Вино явно понравилось, и когда они опрокинули по второй, я смело направился к их столу.
– Болярин Михайлов.
Подьячие переглянулись. Никто, скорее всего, не мог вспомнить такого боярина, но признаваться в этом не хотелось.
Меня пригласили присесть, что я с удовольствием сделал. Махнул рукой половому и попросил еще кувшинчик.
Выпив по кружке, от продолжения служивые отказались.
– На службе мы, больно дьяк сегодня зол, может и за волосья оттаскать или того хуже – из жалованья вычесть. Вино уж больно хорошо, так можно продолжить опосля, после работы.
– А чего же, приходите, продолжим.
Когда подьячие ушли, я направился домой, плотно пообедал, затем съел кусок масла. Елена аж изумилась – сроду я масло кусками не ел.
– Для дела требуется – пить вино вечером придется, так это чтобы не захмелеть.
– Вона что. И помогает?
– Попробую – скажу.
Вечером я уже сидел в трактире, заказав запеченного молодого поросенка, квашеной капусты, огурцов и два кувшина вина. Подьячие не заставили себя ждать.
Мы подняли первый тост за знакомство. Подьяки назвались. Не забыть бы их имена. Масло хоть и ел, но вино оказалось забористым.
Славно посидели, покушали от пуза, выпили изрядно.
Я не заикался о своей просьбе – пока надо только познакомиться, что мне удалось. Уже вечером, выходя из трапезной, мы обнимались. Подьячие были людьми битыми, и у них был нюх на денежных людей.
На углу у Малой Обуховской мы разошлись. Я был трезв, как стеклышко, из кружки отпивал по глотку.
Теперь я шел за Степаном. Мне он показался самым толковым. Надо узнать, где он живет. Степан прошелся по Малой Обуховской, свернул на Пятницкую, покачиваясь, нашел свой дом, забарабанил в ворота: «Эй, баба, открывай, не видишь – хозяин пришел с государевой службы!»
Я развернулся и сам отправился домой.