Неужели Тот решил, что лучшее для Менеса — воспитание заносчивого юнца, словно мастер больше не способен ни на что путное?
И снова бог понял его мысли раньше самого Менеса.
— Менес, поучи его пока инструменты в руках держать и покажи что да как. У тебя скоро будет заказ, о каком можно только мечтать. Прославишься перед потомками навсегда. А этот, — Тот кивнул в сторону заинтересованно что-то разглядывавшего Нармера, — будет помогать. Но чтобы он помогать мог, должен сначала научиться.
— Какой из него помощник? — фыркнул Менес, заметив, что юнец взял в руки ком глины, намереваясь что-то вылепить. Но мысль, что мальчишка не боится испачкать руки, все же была приятна. И то хорошо.
Но вдруг сейчас набегут слуги, примутся дитя отмывать, причитать?
— Чей он?
Тот отвернулся, словно заинтересовавшись чем-то в небе:
— Неважно. И его не слушай, вбил себе в голову, что сын бога.
— А в действительности?
— Сказал же: неважно! Учи, словно он простой мальчишка!
— А потом его отец меня уничтожит.
Неожиданно Тот кивнул:
— Уничтожит, если плохо научишь. Учи хорошо.
— Нельзя научить того, кто не хочет.
— Он хочет. Не пожалеешь, у Нармера один недостаток — самоуверенность. Если исправить, ему цены не будет.
Менес усмехнулся:
— Исправить! Если он сын бога, значит, бессмертный. А если бессмертный, то почему бы передо мной не погордиться?
— Потому что ты мастер, а он никто!
Менес впервые видел досаду Тота, слышал раздражение и даже ярость в его голосе. Видно, этот Нармер его здорово довел. Но от поручений бога не отказываются, пришлось соглашаться.
Тот облегченно вздохнул, поднимаясь на толстые кривые ноги:
— Вот и хорошо. Быстро учи, он тебе для работы понадобится.
Глядя вслед поспешно удалявшемуся человеку с павианьей походкой, Менес подумал, что бог спешит, чтобы человек не передумал. Значит, была такая возможность? Зря согласился, надо было отказаться.
Но сделанного не вернешь, придется учить этого заносчивого юнца тяжелому и грязному труду скульптора. Жаль, не спросил о слугах. Но если о них уговора не было, значит, можно гнать, если появятся. А если мальчишка не выдержит без толпы слуг, тем лучше, пусть сбегает.
От этой мысли Менес даже повеселел.
До девчонки-воровки ли ему? И не вспомнил…
Бог Тот был прав, Нармер действительно хотел научиться ваять. В последние дни он подолгу стоял перед скульптурами Менеса, словно впитывая его мастерство глазами, именно такое внимание подтолкнуло Тота к решению пристроить подопечного к мастеру.
Вот и теперь Нармер, погрузившись в созерцание незавершенных работ, словно забыл о присутствии снаружи бога и мастера. Он переходил от одной полки к другой, отступал, снова приближался, что-то разглядывал, почти уткнувшись носом в скульптурки, хмыкал, снова отступал…
Одна из скульптур заинтересовала юношу больше остальных, снял с полки, разглядел, крутя в руках, хмыкнув, поставил на небольшой стол, за которым сам Менес иногда работал над глиняными моделями будущих скульптур. Вдруг решительно расстегнул и сбросил белоснежное схенти, оставшись в совсем коротеньком, едва прикрывавшем то, что мужчины прячут от любопытных женских взоров. Схенти легло на скромное ложе, на котором мастер коротал ночные часы, поверх него оказались брошены многочисленные золотые браслеты с рук Нармера, а потом и массивное ожерелье. Такое разоблачение ничуть не убавило привлекательности нового подопечного Менеса, Нармер был хорош сам по себе — крепкое тело, щедро умащенное маслами, короткий густой парик из черных шелковистых локонов, сильные для его возраста мышцы и небольшие изящные кисти рук…
Не замечая пристального внимания своего нового учителя, Нармер опустился на колени перед столиком, подхватил из-под рогожи ком глины, щедро (Менес отметил, что слишком щедро) смочил его водой из сосуда рядом и принялся мять руками. Именно то, что юнец не испугался испачкать свои холеные руки, понравилось скульптору и сыграло свою роль в согласии взять ученика.
Юноша очень старался повторить, но по-своему, выбранную скульптуру. Получалось не очень хорошо, его работа категорически не желала держаться, то и дело съезжая набок.
Но не это было самым главным. Менес прекрасно видел все ошибки ученика, как и то, что у Нармера безупречное чувство формы и пропорций. Бог Тот прав, у этого юнца талант и бешеная работоспособность, а еще упорство, за то недолгое время, что Менес наблюдал за ним, Нармер успел переделать свое творение трижды. И трижды потерпел неудачу.
Менес решил, что пора помогать.
Едва он переступил порог, юноша, не отрывая взгляда от своей работы, сообщил:
— Я Нармер. А ты Менес. Тот сказал. — Рука указала на полку с работами предшественников скульптора: — Это не ты делал. А вот там, — другая рука ткнула в противоположную сторону, — твои работы, когда учился.
Нармер точно определил, где что. Менесу это понравилось, но он поинтересовался:
— Почему ты так решил?
Юноша пожал плечами:
— Манера разная. Ученики?
— Учителя.
Нармер изумленно вскинул большие зеленые глаза:
— Чему они могли научить? Ты делаешь куда лучше.
Зеленые глаза в Египте не редкость, как и синие вроде глаз самого Менеса, но скульптора поразила глубина этих глаз. Наверняка полубог. Скульптор попытался вспомнить, у кого из богов зеленые глаза, но не смог, ведь обычно боги носили маски.
На замечание Нармера усмехнулся:
— Ученик обязательно должен превзойти учителя, иначе какой смысл учить? Если ты меня превзойдешь, буду рад.
— Превзойдешь! — с досадой фыркнул Нармер. — Чего оно не держится?
В голосе юноши против его воли прозвучала почти детская обида на непослушную глину.
Менесу стало смешно, но он сдержался, понимая, что ученик обидится. Скульптор опустился рядом на колени, подхватил ком глины, слегка смочил водой и принялся повторять фигурку, которую лепил Нармер. Опытный взгляд мастера сразу отметил и неудачу юноши, и его успех. А успех заключался в том, что Нармер точно уловил ошибку автора несовершенной поделки и попытался исправить. У Менеса имелась исправленная версия, но мастер был вынужден признать, что вариант, который пытался создать этот неуч, даже лучше его собственного. Пожалуй, бог мудрости, как всегда, прав, у этого мальчишки есть талант.
А вот снобизма или зазнайства Менес пока не заметил. Может, все не так уж плохо?
Нармер внимательно следил за работой учителя, уяснив собственную ошибку, смял глину в комок, смочил уже слегка и принялся создавать фигурку заново. Конечно, он работал не так уверенно и красиво, как Менес, но вполне достойно похвалы. Немного погодя на столике стояли две работы — мастера и ученика, и вовсе не отличались как сокол и ворона.