— То есть, по вашему мнению, я могу спокойно выйти замуж за совершенно незнакомого фьорда, к которому и чувств никаких не испытываю? — возмущенно спросила я.
— Не такому уж незнакомому, — довольно ответил мне Тарни, хвост его наконец добрался до моей талии и обвился вокруг. — А судя по тому, что вы у него сидите на коленях, вполне может быть, что он вам даже немного симпатичен.
И тут до меня дошло, что я ему про появление родственника ничего не говорила, про дедушку он сам знал. Но откуда?
— Отец этого фьорда также лично вас видел и полностью одобряет, — насмешливо продолжил Тарниэль. — Он, знаете ли, давно жаждет устроить личную жизнь сына и прикладывает к этому массу усилий…
Так этот фьорд, пришедший с моим демоническим дедушкой, — отец моего любимого? Как нехорошо получилось — будущий свекор был у нас дома, а я ему даже стул не предложила, не то чтобы чаю. Но чувство стыда тут же улетучилось, когда я вспомнила, что у Тарни целая коллекция присланных отцом магографий потенциальных невест, просто огромный выбор. Наверное, сидит, перебирает одинокими вечерами, пасьянсы раскладывает по мастям комплектиков и самих демониц. Ничего, теперь у него будет чем заняться. У меня же есть замечательные свечи, лично изготовленные, вполне подходящие для спиритического сеанса.
— Думаю, лучше последней кандидатуры сыну этого достойного фьорда просто невозможно найти, — заметила я.
— Вы хотите сказать, Лисандра, что с этого момента я могу считать себя помолвленным? — он смотрел на меня и довольно улыбался.
— Конечно, Тарниэль, так и скажете своему отцу. Пусть прекратит заваливать вас некачественными магографиями. Нам они совершенно не нужны. И бабушке тоже скажите. Пусть своих косых эльфиек в другом месте пристраивает.
Эльфийская бабушка беспокоила меня очень сильно. Меня не покидало чувство, что встреча с ней не будет радостной. Но мы, Берлисенсисы, трудностей не боимся! Или теперь Кудзимоси? Я даже не успела как следует обдумать этот вопрос, как меня накрыл поцелуй. Был он ничуть не хуже, чем в грифятне, даже лучше, потому что у меня не было ни малейшей возможности упасть.
— Семь лет я ждать не буду! — тяжело дыша, сказал Тарниэль сразу после поцелуя. — Ты что-то говорила про отчисление сразу после замужества?
Жестоко девушку в таком состоянии заставлять решать важнейшие жизненные вопросы. Мне хотелось и дальше продолжать заниматься тем, чем мы были столь увлечены только что. Сейчас я даже от спиритического сеанса бы не отказалась, в том варианте, в котором он был у Элены. Я даже не сразу смогла понять, о чем он. А когда поняла, решила внести ясность.
— Думаю, брак нужно заключить как можно скорее, пока мои родители не опомнились после столь потрясающего известия о семейных хвостах. А отчисляться я не собираюсь, — подумала и добавила: — И из оранжереи уходить — тоже. Должно же быть у фьордины Кудзимоси приличное увлечение!
Согласие моей семьи на брак удалось получить не столь легко. Родители пришли в ужас. Не помог даже аргумент, что надо все случившееся оставить в узком семейном кругу путем расширения оного — все равно отец Тарниэля уже был в курсе нашей маленькой семейной тайны. Что он тогда подумал о нашем воспитании, страшно представить. Правда, у нас было смягчающее обстоятельство — шок от неожиданно обнаруженного родства. Мама проворчала, что количество хвостов на квадратный метр Берлисенсисов начинает превышать все мыслимые пределы, и недовольно посмотрела на бабушку. Та ответила высокомерным взглядом и словами, что нынче наша империя настроена на решительное потепление отношений с Корбинианским королевством, а значит, мы, как верноподданная семья, должны только радоваться укреплению связей. Когда Бруно намекнул, что потенциальный жених — подданный нашей же империи, бабушка невозмутимо сказала, что это еще лучше — не придется переживать, что внучку увезут куда-то в глушь и провинцию. Папа был оглушен свалившимся известием о собственной хвостатости, полностью противоречащей прежней политике семьи, поэтому в спорах почти не участвовал, высказав однажды свое отрицательное отношение. Так что разбирались по этому поводу мама и бабушка, вторая — без особого пыла, так, лишь бы лицо не потерять. Мой выбор ей тоже не нравился, но согласиться с невесткой сразу не позволяла гордость. Возможно, разрешения на помолвку мы не получили бы, если не Делла Нильте. После того как ее драгоценнейшего сыночка арестовали по обвинению в попытке дискредитации нашей семьи, она имела наглость заявиться к нам с просьбой подписать заявление о том, что семья Берлисенсис не имеет никаких претензий к Антеру Нильте. Но претензии-то были, и довольно много, что и не преминула донести до визитерши моя мамочка. Она перечисляла их пункт за пунктом, а в конце гордо заявила, что из-за распространявшихся Антером слухов Лисандра теперь просто вынуждена выйти замуж за собственного декана. Для пресечения оных, так сказать. И вот эти вырвавшиеся сгоряча слова и заставили дать мою семью согласие на помолвку. Но согласие было какое-то подозрительное. Такое, какое в любой момент отозвать могут. Свадьба была назначена на зимние каникулы, но я ловила иной раз взгляд бабушки на Тарниэля, хвост которого вызывал у нее исключительно плохие ассоциации, и понимала, что нужно что-то сделать, чтобы желания разорвать помолвку у моей семьи не возникало. Только вот в голову не приходило ровным счетом ничего.
Вот и сейчас, когда мы шли в мою комнату в общежитии, мысли мои были только о том, как плавно довести нашу помолвку до свадьбы, не прерывая ее надуманными предлогами со стороны моих родственников, которые уже начинали намекать, что срок до свадьбы слишком короткий, что нам необходимо проверить свои чувства еще хотя бы годик и что лучше будет, если я все же уйду из академии. Бабушку особенно злило, что жених был найден дедушкой, о чем он старался напоминать ей при каждой встрече. Винить его за это я не могла — от его заботы дружно отказывались и папа, и Бруно, а ему так хотелось быть полезным тем, в ком текла его кровь. Кроме того, мой обретенный родственник до такой степени досаждал бабушке требованием немедленной свадьбы и усыновления их общего сына, что она внезапно вспомнила про свой почтенный возраст и начала ходить с тростью, не столько для опоры, сколько для того, чтобы иметь возможность стукнуть навязчивого ухажера…
Мы с Тарни собирались проверить Фиффи — несмотря на все уверения жениха, мне было очень тревожно за состояние питомца. Было решено его не трогать, чтобы не повредить ненароком что-нибудь жизненно важное, и дать доспать до весны. Бедная мандрагорочка уже не просто подходила, а даже подергивала за край моего халата и жалобно попискивала. Но утешить ее мне было нечем.
— Состояние без изменений, — сказал мне Тарниэль после диагностики. — Стабильное.
Устанавливать в моей комнате артефакты для создания подходящего режима, чтобы Фиффи вышел из состояния анабиоза, мой жених отказался. Сказал, что для питомца будет лучше, если все пройдет естественно, без вмешательства извне.
— И никаких признаков того, что он может проснуться хоть немного раньше? — с надеждой спросила я. — Его подружка из оранжереи очень переживает.