Перед тем как отделиться от самолета, он активировал небольшое взрывное устройство – оно сработает через полчаса. Свидетели ему не нужны, а то, что этот кретин говорил про ислам и про неверие, служило дополнительным подтверждением того, что этому человеку не стоит жить на белом свете.
Инша’Аллагъ…
Приземление – то, за что больше всего опасался Ликвидатор, прошло нормально, ему удалось подобрать площадку без валунов, а высокие ботинки с системой поддержки сделали свое дело. Нижний край облачности оказался достаточно высоко для того, чтобы он успел сманеврировать, а ночная оптика на шлеме помогла с подбором площадки. Он упал на бок и замер, рядом валялся контейнер и медленно оседал купол.
Все…
Он выхватил пистолет и замер. Но никто к нему не бежал, никто не кричал, никто не стрелял в него. Было тихо, совершенно темно из-за туч и спокойно.
Выждав десять минут, он потянул на себя купол, сворачивая его. Парашют сделал свое дело, теперь его необходимо было спрятать…
Спрятав парашют в расщелине, он распаковал грузовой контейнер и быстро, очень быстро, снарядился. В спецназе его страны на это был норматив пять минут, он обошелся за четыре, потому что снаряжение сделало большой шаг вперед, и тот же боевой пояс можно было надеть за гораздо меньшее количество времени, чем разгрузку, а плейт-кэрриер надевался быстрее, чем бронежилет. Проверил радиационный фон – вдвое выше нормы, но сейчас это нормально.
На месте приземления он оставил активирующийся по сигналу маяк и, сверившись с компасом, пошел на север…
Место, где он приземлился, называлось Ферганская долина. Он не только знал его – он участвовал здесь в полевых выходах спецназа, проводимых совместно со специальными подразделениями принимающей его страны. Средняя Азия очень интересовала его страну по двум причинам. Даже по трем. Первая – еще со времен СССР здесь была создана достаточно мощная базовая инфраструктура, в регион коммунистическим правительством Москвы были вложены огромные деньги. Следовательно, задача колонизации региона становилась намного дешевле, чем, к примеру, в Африке, где многое приходилось делать с нуля. Разница была в том, что из Африки колонизаторы ушли в шестидесятые, а русские отсюда – только в девяностые, они успели сделать намного больше, а местные дикари не успели все разрушить. Хотя постарались. Второе – в этих местах были и крупные залежи стратегически важных для его страны полезных ископаемых, причем для их транспортировки не требовалось пользоваться контролируемыми США водными путями, и были огромные возможности для гидроэнергетики – местные быстрые реки и узкие ущелья давали возможность построить целые каскады гидроэлектростанций и экспортировать электроэнергию в его страну. Наконец третье – эти места прямо граничили с его страной и отлично подходили для расселения, в то время как в Африку, где они тоже вкладывались, существовал только один путь – водный. Который мог быть перекрыт американскими кораблями в любой момент…
У него были… сложные чувства относительно этой земли. Как и все люди его народа, он был патриотом и не принимал того, что эта земля, в которую его страна вложила столько денег, на которую они рассчитывали, теперь принадлежит варварам, а они сами потеряли часть своей территории и вынуждены сражаться за Восточный Туркестан. С другой стороны, он заключил контракт и должен был его выполнить. С третьей стороны, он принял ислам и сейчас находился на дар аль-ислам, земле ислама…
Поглощенный собственными мыслями, он едва не прозевал нападение. Он шел по узкой скальной полке, отделяющей два относительно ровных куска дороги, а тварь… видимо, одичавшая пастушья собака, из-за радиации примерно в полтора раза больше обычной собаки, решила, что идущий по скале человек – самый безопасный способ разжиться мясом…
И просчиталась.
Ликвидатор был настороже всегда. Как и все люди его народа, он был очень неплохим рукопашником… в его стране рукопашный бой был настолько популярен, что его «демилитаризованные» варианты использовались в качестве общей гимнастики, а некоторые виды были запрещены по причине того, что их клубы превратились в сходняки диссидентов. Его страна долгое время была оккупирована, а если и была свободна – то свобода эта была относительная. Феодалы боялись многочисленного «черного» народа и запрещали носить любые типы [92] оружия. На дорогах и в лесах действовали многочисленные банды, выйти за пределы поселка уже было небезопасно. Потому его народ разработал и отточил до совершенства целое созвездие стилей восточных единоборств. И он с детства учился ушу, а потом сменил его на японское айкидо. Ему понравился стиль айкидо – не противопоставлять силу силе, а использовать силу врага против него самого. Он только в армии начал изучать и ставить удары, до тех пор занимаясь лишь бросковой техникой. И в ней достиг изрядного совершенства.
Когда вонючий, мохнатый ком молча бросился на него сверху, первым делом он принял максимально низкую и устойчивую позу, он просто сел на задницу, имея в качестве точки опоры еще и рюкзак. Руки с зажатой в них винтовкой он резко выставил вперед, принимая на них собаку, вес которой был больше его веса. И когда собака ударилась грудью о руки с винтовкой, он не стал отбрасывать ее и готовиться к дальнейшей схватке – не противопоставляй силу силе, а используй силу врага против него самого. Он немного спружинил руками – и резко повел руки влево, прогибая левую и давая максимальный толчок на правую. Собака взвыла, лязгнула зубами впустую и попыталась зацепиться лапами, но не смогла – сила инерции ее же броска действовала против нее самой. Он просто сбросил ее с тропы и собака, издавая нечто среднее между скулением и визгом полетела вниз, на камни.
Яме [93] .
На нем не осталось ничего, кроме слюны да немного шерсти от собаки…
Он перехватил винтовку и осмотрел тропу, отметив, что руки болели – все-таки принять на руки удар атакующей твари весом за сто килограммов непросто. Но на тропе больше никого не было…
Тех, кто ему был нужен, он увидел утром…
Конечно же, он их увидел, а они не увидели его…
Моджахеды…
Было время, когда он сражался против них в составе своего подразделения. Было время, когда он сражался вместе с ними, превращал сборища ничего не умеющих, но готовых сражаться и отдавать свои жизни людей в спаянные пролитой кровью джамааты. Все это было.
Сейчас он видел в прицел своей винтовки пять человек и видел, что самому старшему из них лет двадцать пять, не больше. Он видел, что они худы, трое из них не имеют нормального снаряжения. Только у одного есть настоящий автомат, а у одного он не видел оружия. Вообще никакого. Он мог убрать их пятью точными выстрелами и пойти дальше. Будь на его месте любой из его подразделения или из его русского аналога – а у русских к мусульманам кровная месть, – они бы так и сделали и пошли дальше.