Приехавший кивнул.
– А как твоя фабрика, Мамаджон?
– Клянусь Аллахом, все просто отлично. Если так пойдет и дальше, я, наверное, стану совсем честным, да…
Амир Мамаджон пустил фабрику по выработке ткани, довольно современную. Собственно, она и раньше была, просто не работала… а сейчас работала. Амир Ислам обеспечил сбыт ткани – оригинальный хлопок ценился в России. С тех пор доходы амира Мамаджона росли и росли, подтверждая выбор правильного пути.
– Кто у тебя там работает?
– Мои бабы, ага… – амир Мамаджон был довольно веселым человеком, – которые мне надоели. Не кормить же мне их бесплатно, да? Пусть работают. Ну и прикупил на рынке сотни две рабов.
Амир Ислам покачал головой.
– Не держи у себя рабов. Плати им.
– Зачем, если они рабы, вах?
– Не понял? – амир Ислам повернулся, чтобы смотреть собеседнику прямо в глаза. – Тогда я бы учился понимать, иначе отстанешь от жизни. Если у тебя есть раб, то ты должен кормить его, давать ему крышу над головой, думать, где и как поставить его работать, а он ничего тебе не должен. И работать он будет плохо, думать, как поменьше поработать и побольше пожрать. И самое главное – он не купит у тебя твою ткань, наоборот, это ты вынужден будешь думать, во что его одеть. А если ты будешь платить ему, то это он будет думать, где жить, чем питаться и во что одеться. А ты заплатишь ему жалованье, после чего спокойно продашь свой товар с наценкой. Поставь ему норму, обещай премию за превышение – и он будет работать как проклятый. Деньгами ты привяжешь его сильнее, чем кнутом. Понял?
– Понял… – амир Мамаджон открыл автомобильный холодильник под рукой, достал банку ледяного пива, – сложно все это… О, Аллах, сложно.
– Все правильно.
– Да, еще одно. Нехорошие слухи ходят.
– О чем?
– Что в горах бандиты. Много оружия.
– Чьи бандиты?
– Говорят, Ильяса.
– С этим я разберусь… – сказал амир Ислам, – дай пива…
Машины уже вышли на дорогу и неслись к городу, оставляя за собой пеньки давно вырубленных чинар и многочисленный дым беженских костров…
В здании аэровокзала Фаргоны действительно было что-то вроде оптового рынка, тут торговали небольшим, но дорогим товаром, который имело смысл доставлять самолетом. Тут же торговали и оружием…
Невысокий, но крепкий молодой человек в достаточно современном, но без хамелеон-эффекта камуфляже с вставленными китайскими плитами смотрел на встречу прилетевшего самолета через зажатый в кулаке небольшой монокуляр – он же тактическая лупа, дающая хорошее для гор пятикратное увеличение. Лупы были трех видов – с увеличением на три, на пять и на семь. Он выбрал пять как оптимальную середину.
Он знал намного больше, чем многие другие: и о прилетевшем самолете, и о том, кто в нем прилетел, и о том, с чем он прилетел.
– Эй… – его толкнули в бок, – куда смотришь?
Наголо выбритый, коренастый таджик посмотрел на поле.
– Эти… не обращай внимания, брат. Это мунафики.
– В таком случае, почему ты смотришь на них, – процедил молодой, – а не воюешь с ними?
– Зачем мне это? Они меня не трогают, а я не трогаю их, – сказал таджик, – ну, что? Берешь целый контейнер – скидку дам…
Машины направлялись на виллу в окрестностях города, где и должна была состояться встреча заинтересованных сторон, но перед этим амир Ислам приказал дать крюк по городу, чтобы посмотреть, что происходит и как он изменился за последнее время.
Надо сказать, что изменения были.
Первое, и что бросалось в глаза, появилась реклама. Конечно, халяльная, то есть без изображения живых существ, но это была реклама, которой здесь не было уже много лет. Рекламировали китайские мотоциклы, бытовую технику…
Стало немного, но больше машин. На улицах Фаргоны, не делившихся теперь на тротуар и проезжую часть, мирно соседствовали прохожие, ослы, мулы, мотоциклы, автомобили и трициклы – это когда передняя часть от мотоцикла с одним колесом, а кузов сзади – на двух колесах. Машина, как и раньше, была признаком большой роскоши, и их стало больше, но ненамного – а вот мотоциклов стало намного больше. И, что тоже радовало, больше стало трициклов, потому что это значило – бизнес развивается. Трициклы везли людей… в кузов помещалось до десяти человек, везли грузы… некоторые были так нагружены, что товар свешивался с обоих боков, и казалось, что вот-вот упадет. Но он не падал…
Стало немного чище, рабы разбирали оросительные арыки, забитые многолетней грязью и мусором. Конечно, это только первые шаги… но с них начинается долгий путь к богатству и процветанию. Амир Ислам был уверен, что он увидит и финал…
– О чем думаешь? – несколько фамильярно спросил амир Мамаджон. Сам он думал о том, что переплатил за двух купленных накануне рабынь – в постели они оказались никакими, придется на фабрику отправить. Проклятый продавец… турок, кажется. Такого в уши налил… мол, они метиски от брака русской и турка, в постели просто кудесницы. Наверное, из Имарата привез… надо бы поймать да проучить этого старого петуха.
Амир Ислам не удостоил его ответом, вместо этого он достал спутниковый телефон и начал набирать номер…
– Все нормально?
– Да, – ответил я, услышав знакомый голос, – есть небольшие проблемы с конвоем, но мы их решаем.
– Какие проблемы?
– Местным не нравится, что мы гоним конвой, не заплатив.
Амир Ислам хмыкнул.
– Решите?
– Решим.
– Хорошо. В остальном – как договорились?
– Да.
– Я жду.
Связь оборвалась.
Противно, но привычно.
В общем-то я занимался все последние полгода тем же самым, чем занимался и предыдущие полгода, то есть подготовкой вооруженного восстания в северной части Халифата, известной как Мавераннахр, то есть регионе Средней Азии. Инструменты – недовольные своим положением и зависимостью от Багдада амиры, желающие собственное государство, не отчитываться ни перед кем, не бояться, что багдадский Совет Алимов заявит, что они действуют не по шариату… короче, полной независимости. Это было то же самое, что с нами сделали в 1991 году… сепаратизм региональных элит, больше не желающих отчитываться перед Москвой, помноженный на во многом рукотворный экономический кризис, привел к тому, что вторая сверхдержава мира распалась, рухнула как карточный домик всего за два-три года. Притом что предыдущее поколение отразило нападение по сути половины Европы, победило в самой страшной войне в истории. Здесь будет попроще – народ устал от беспросветной нищеты и годами не решаемых проблем, местные алимы совершенно погрязли в мерзости, а региональные элиты сильны, сплоченны, у них большое количество боевиков и оружия, которое я им и поставил. И, наконец, есть сильный и волевой лидер со своим видением мира – амир Ислам, он же Ислам Алди, представитель банкирской семьи из Бейрута, волей судьбы ставший военным амиром и командиром ополчения – а потом наркоторговцем и работорговцем. То, что он выжил и приобрел немалый вес в змеином гнезде «политического ислама» Ферганской долины, всего лишь говорило о его уме и повышенных способностях к выживанию. Об этом же говорило и то, что я намеревался использовать его, а получалось, что он использует меня…