– Варенька, – взглянув просительно на свою даму, проговорил Даниил, – если этот портсигар не интересен вашей фирме, то можно устроить так, чтобы я его купил? Я понимаю, что он не имеет к моей семье никакого отношения, и выгравированная надпись – простейшее совпадение, но все же в этом совпадении есть что-то приятное и таинственное, – проговорил Даниил чарующим голосом.
Ну, разумеется. Раз ему хочется, пусть забирает. Только надо оценить по-честному, и пусть берет.
– А вы не могли бы взять меня с собой и познакомить с Зоей Спиридоновной, вдруг у нее сохранилось еще что-то, приобретенное в комплекте с этим портсигаром? – задумчиво проговорил Даниил.
– Даниил, – отрезвляюще проговорила Варя. – Во-первых, вы сами признали, что имя на портсигаре – простое совпадение, во-вторых, я вам уже говорила, что Зоя Спиридоновна крайне недоверчива, особенно теперь, после гибели внука. Я вообще не представляю, как буду в пятницу ее сервизы таскать, она категорически запретила приводить с собой сотрудников фирмы.
– Варенька! – обрадовался Даниил. – Это же грандиозная идея! Представите меня сотрудником фирмы, специалистом по ювелирным изделиям, я приду якобы оценить портсигар, заодно куплю его. – Он смущенно взглянул на Варю. – Знаете, странно как-то покупать дорогущую вещь, даже не взглянув на нее. А заодно спрошу, нет ли у нее еще чего-нибудь. А?
– Даниил, а вы случаем не в конкурирующей фирме трудитесь? – строго нахмурившись, взглянула на него Варя.
– Клянусь, нет, – положив руку на сердце, торжественно произнес Даниил. – Если хотите, приглашаю вас к себе на работу. Осмотрите наш офис, познакомитесь с моей секретаршей и убедитесь, что в нашей конторе даже ширпотребовские безделушки – редкость, не то что произведения искусства или антиквариат.
– Ладно, – не снимая Даниила с подозрения, проговорила Варя, а тот, вероятно, поняв ее настроение, предложил:
– А знаете что? Поедемте к нам. У бабушки хранятся старые семейные альбомы, конечно, в них мало что сохранилось, учитывая историю семьи, но несколько фотографий предка инженера все же имеются. Может, на одной из них и портсигар случайно в кадр попал? Поедемте, бабушка будет рада, я давненько у нее не был. А тут такой случай. А?
С одной стороны, Варе было очень интересно посмотреть на родственников Даниила, с другой – было как-то неудобно, подумает еще, что у нее маниакальная подозрительность, или обидится за такое недоверие. Обижать Даниила ей не хотелось. К тому же вот так с бухты-барахты сваливаться на голову чужой бабушке тоже не совсем удобно. Но Даниил уже набирал номер.
Варвара настояла на том, чтобы купить пирожные и цветы, Даниил добавил бутылку вина.
– Знакомьтесь, Варвара Доронченкова, искусствовед, моя хорошая знакомая, Татьяна Владимировна, моя бабушка, – представил дам Даниил.
– Очень приятно, проходите, пожалуйста, – принимая дары, вежливо пригласила бабушка. Она вся была какая-то беленькая, маленькая, лучистая. Очень славная и очень старенькая.
Квартира у Татьяны Владимировны была просторная, сталинская, с хорошим свежим ремонтом, но мебель в ней была преимущественно старомодная, не антикварная, а именно старомодная. А еще очень много было вышивок, плетеных кружев и цветов в горшочках. На диване лежали пяльцы, а рядом с диваном стоял маленький рабочий столик, а на нем корзинка с вязанием.
– Бабушка у нас рукодельница, – пояснил Даниил. – Если ей дать волю, она мои рабочие костюмы какими-нибудь кружевными оборочками украсит, – пошутил он, обнимая бабушку за плечи.
– Ох, никому теперь мои труды не нужны, – вздохнула бабушка, глядя вверх на внука. – Вышивки теперь не в моде, свитера и жилетки в магазинах готовые покупают, скатерти из моды вышли. А я так люблю руками работать. А вы, Варенька, вышивать умеете?
– Немного, – призналась Варя, – но у меня на это совершенно времени не хватает, зато я люблю всякие рукодельные вещи, по-моему, от них живым теплом веет.
Бабушка Варе понравилась. В ней были мягкость и мудрость долго пожившего человека, доброго, умного, много пережившего, но сохранившего в сердце любовь. Любовь к людям, к жизни, к своему прошлому, такие люди, как правило, редко болеют в старости, жизнь их плавно течет к закату, и уход бывает тихим и покойным. Варя любила таких людей, такими были ее прабабушка и прадедушка, такая мягкость и терпимость к людям вовсе не являлись проявлением слабости или бесхарактерности, а именно доброты и глубокой мудрости.
– Бабуля, а можно нам с Варей посмотреть семейные альбомы? – спросил после чая Даниил, а Варя покраснела, вспомнив свою недавнюю подозрительность.
«Все это из-за Репина и двух убийств, – размышляла про себя Варя, – теперь мне всюду мерещатся бандиты и жулики».
– Ну, разумеется! – всплеснула радостно руками Татьяна Владимировна. – Данечка, достань, пожалуйста, а то они тяжелые, я их теперь и с полки-то, наверное, не достану.
Высокий, стройный Даниил с легкостью достал альбомы с полки массивного застекленного шкафа с резной панелью посередине.
– Ну, вот, – принимая тяжелые кожаные и бархатные переплеты, проговорила хозяйка. – Какой вы хотели посмотреть?
– Самый первый. Варе, как искусствоведу, чем старее, тем интереснее, – проворковал Даниил.
– Ну, разумеется, разумеется. Присаживайтесь поближе, Варенька. Здесь есть фото еще конца девятнадцатого века.
И Татьяна Владимировна распахнула альбом.
– Вот это мой прадед Виктор Владимирович Ковалев, а это прабабушка, Вера Николаевна Савелова. По мужу, естественно, Ковалева. Здесь они совсем еще молодые. Вскоре после свадьбы. Прадедушка был инженером-электротехником, по тем временам крайне редкая и востребованная профессия, – рассказывала с гордостью Татьяна Владимировна. – Виктор Владимирович до революции работал в Товариществе «Электротехник», которое занималось организацией и установкой первого в Петербурге электрического освещения мостов и парков. Виктор Владимирович участвовал в строительстве первых частных электростанций.
Варя с интересом смотрела на предков Даниила, усатого статного инженера с умным, красивым лицом и его молодую стройную супругу в платье с высокой талией и в шляпке с пером. Оказывается, не только ей есть чем гордиться.
– А это они на даче с семьей, – продолжала рассказ Татьяна Владимировна. – Вот этот мальчик в гимназической форме – мой дед Владимир Викторович, ему тут лет восемь, наверное. Это его сестра Марина, она осталась в Париже, вышла там замуж и в Россию возвращаться не пожелала. Мы с ними потеряли связь после тридцатых годов, а нашли ее детей уже после перестройки. Я потом покажу их фотографии. Они к нам в гости приезжали, и мы к ним ездили. Молодое поколение, конечно, активнее общается, – рассказывала Татьяна Владимировна своим по-девичьи нежным, тягучим неспешным голосом. – Это Петя, средний сын, ему здесь всего годик, он умер в блокаду. А вот Ольга, младшая, еще не родилась. Вот ее фотография. Ей здесь три годика. Их с мужем репрессировали в тридцать седьмом, его расстреляли, а она в лагере умерла. Детей их сперва Петр с женой забрали, у них своих детей не было, а потом, уж когда Петр с женой умерли, они в детский дом попали. А когда война закончилась, мы их к себе забрали. А вот это, с краю, сестра моей прабабки Елизавета Николаевна. Она была одинока и почти всю жизнь прожила в семье сестры, – показала Татьяна Владимировна на невысокую барышню с пышной грудью, взбитыми в прическу волосами и печальными большими глазами в простом белом платье с кружевами. – Говорят, она в молодости была влюблена в писателя Гаршина, у них был роман, и вроде бы они даже едва не поженились. Хотя, впрочем, – с извиняющейся улыбкой взглянула на Варю Татьяна Владимировна, – вы его, вероятно, не знаете, он как-то не очень популярен в наше время, хотя до революции считался очень талантливым автором и ценился многими современниками.