Когда Рустам ввел Лауру в просторный кабинет, выходивший застекленными дверями на террасу, Наполеон, заложив руки за спину, стоял перед одной из дверей и смотрел в темноту. Думая, что он не заметил, как она вошла, Лаура кашлянула, и действительно император обернулся. Как обычно, он был в зеленом с красным воротником мундире полковника гвардейских конных егерей, в кюлотах из белого казимира, белых шелковых чулках и туфлях с пряжками.
Пока Лаура приседала в реверансе, Наполен продолжал стоять у окна, потом вернулся к столу, заваленному папками и бумагами. Лицо у него было суровым, и Лаура, несмотря на присущее ей мужество, почувствовала трепет.
– Поднимитесь, – сказал император, но сесть не предложил и продолжал молчать, так что Лаура отважилась заговорить первой.
– Надеюсь, путешествие вашего величества прошло благополучно? Жаль, что никто не сообщил нам о вашем возвращении.
– Вот как? Даже тот, кто знает обо всем и дожидается вас у вас в доме?
Неимоверным усилием воли Лаура сумела даже улыбнуться.
– Мне приятно узнать, что милейший герцог д’Отрант (Фуше) вновь занял свое кресло в особняке Жюинье. Я полагаю, что именно он осведомляет императора о частной жизни его подданных.
– Нет, не Фуше. Но дерзости, как я вижу, вам не занимать. Итак, вы признаетесь…
– Признаюсь? Слово это, сир, кажется мне не совсем уместным. Признаюсь в чем? Вашему величеству известно, что у себя в доме я принимаю многих.
– Слишком многих! И даже тех, чьи дружеские чувства ко мне глубоко сомнительны!
Лаура дерзнула снова улыбнуться.
– Когда почти вся Европа под каблуком, трудно не иметь недовольных, но только не в моем доме.
– Ах вот как? А посол побежденной страны?
– Отношение зависит от личности. Этот посол старается учиться у истории.
Веселый огонек вспыхнул в суровых глазах коронованного орла.
– В общем-то ваши домашние дела меня мало касаются. Но с Жюно вы могли бы обойтись по-другому…
– Надеюсь, что муж здоров. Вот уже три недели у меня нет от него вестей, и я беспокоюсь.
– Глядя на вас, этого не скажешь. Вы только хорошеете.
У герцогини достало ума не счесть это комплиментом. Но от правды никуда не денешься.
– Мой муж несколько придирчив ко мне, и я стараюсь быть не хуже тех, на кого может пасть его выбор по возвращении. Мне прожужжали уши о «гареме герцога д’Абрантеса». На мой взгляд, устраивать гарем – это лишнее.
– На мой тоже. Признаю, Жюно заслужил наказания, но я предпочел бы, чтобы он не узнал о нем.
– Таково и мое самое горячее желание, сир. Но любые упреки мужа не покажутся мне справедливыми. Из письма в письмо он досаждает мне восторгами по поводу некой графини Эга и госпожи Фуа, которых Создатель одарил всеми совершенствами.
– Вот бестолочь! Если все мои маршалы будут вести себя так же «умно», моя Великая армия растает, как масло на солнце. Но у вас особый случай, вы отыгрываетесь с послом враждебной державы!
– Враждебной? – переспросила Лаура, и сердце заколотилось у нее, как сумасшедшее. – Но разве в Тильзите не был подписан долгожданный мир?
– Все французы ждали его точно так же, как вы, но долговременным он станет только тогда, когда Англия будет изолирована от Европы. Этого я и добиваюсь. Когда мой брат Жозеф прочно усядется на испанском троне, дело будет сделано. И если тогда ваш возлюбленный станет канцлером Австрии, как о том поговаривают, я скажу вам спасибо. Но пока смотрите у меня! Кстати, через три дня в ратуше должен быть бал в честь моего дня рождения [40] . Вы о нем не забыли?
– Нет, сир, но, признаюсь, хотела просить у вашего величества разрешения отложить бал до осени.
– Почему, могу осведомиться? Осенью устраивать бал бессмысленно. День рождения празднуют день в день.
– Судьбы наших воинов повисли на волоске. Начать с Жюно…
– С герцога д’Абрантеса, вы хотите сказать? Или вам не нравится титул?
– Боже сохрани! – воскликнула Лаура с улыбкой. – Вы знаете, до чего мой муж им гордится. А я просто пока еще к нему не привыкла.
– Вы меня удивляете. Женщины обожают носить громкие титулы.
– И я точно такая же, но признаюсь, сир, меня мучает один вопрос: в Португалии никто не имеет права на этот титул?
– Существует некий маркиз д’Абрантес, старик без наследников. Если он захочет, ему не составит труда усыновить Жюно. Кстати вот вам и оказия, можете поехать и навестить его.
– Когда-нибудь с удовольствием, благодарю императора за доброту. Но мы говорили о бале… Мне хотелось бы быть уверенной… что мой герцог в добром здравии. Повторю: уже три недели у меня нет от него вестей.
– Не стоит волноваться. Он прекрасно себя чувствует.
– Если император так говорит. И все-таки…
В глазах Наполеона промелькнула молния.
– И все-таки что?
Настала пора бросаться очертя голову в воду: проверить слух, который не давал ей покоя весь день после того, как о нем сообщил ей запиской Меттерних.
– Весть пришла из Голландии. Не сомневаюсь, что император прекрасно о ней осведомлен. Говорят, что… португальская армия разбита и Жюно капитулировал под Вимейро, как Дюпон под Байленом?
Лаура вздрогнула. Кулак императора с такой силой опустился на письменный стол, что папки и бумаги полетели на пол.
– Ложь! Вранье! Жюно капитулировал?! Да никогда в жизни! Мне нетрудно догадаться, кто распространяет позорные слухи! Всем известно, что у вас в гостиной любят собираться иностранцы, если не сказать прямо: мои враги!
– Никогда в жизни, сир! В моем доме никто не плел интриг против императора. Я принимаю людей, которые привлекли меня своим умом, хорошим воспитанием и талантом, но враги вашего величества никогда не переступали мой порог!
– Хорошо, поживем – увидим. А пока вам пора заняться гостями, которые будут приглашены пятнадцатого августа. И быть может, будет лучше, если вы не пригласите того, кто ждет вас в гроте в саду. Уже поздно. Он, наверное, в нетерпении.
Внезапно напряженный мозг Лауры осветило будто молнией, она поняла, кто мог открыть ее тайну Наполеону. Каролина! Только Каролина! Она недавно вернулась в Париж, смертельно возревновала, захотела узнать правду и узнала о любви своей соперницы и того, кого она желала снова вернуть себе…
Лаура гордо вскинула голову и вперила взгляд в гневные глаза императора. Она выдержала его взгляд.
– Вы не посмеете сказать, что я ошибаюсь, мадам?!
– Нет, сир… Но мне за вас стыдно…
И Лаура сделала глубокий реверанс, обдав Наполеона облаком своих духов, сложных и свежих, и поплыла к двери, за которой ее дожидался Рустам. Наполеон стоял в центре кабинета и смотрел ей вслед.